Евгений Никифоров: раньше финт был побогаче

---

Ему скоро 70, но в это сложно поверить. Не сгибая коленей, коснуться ладонями пола? – Легко! Хоккейная амуниция и клюшка – всегда в машине. По активности, бодрости духа и физической форме он даст изрядную фору многим молодым.  Подмигивает: "Женщина умирает, когда её кладут в гроб. А мужчина - когда в нём кончается мальчишка. Надо сохранить озорство в себе, в душе́". 

- В 80-м повёз команду 1964 года рождения на встречу юниорского Первенства Союза. Принимали Казань, но в Ижевске лёд не дали – играли в Глазове. После матча с казанским коллегой, Володей Гусевым, спустились в бар при гостинице, взяли вина сухого, беседуем за стойкой. Оборачиваюсь – мои ребятишки в углу, в полумраке спрятались, пиво тянут. По дороге на вокзал решил с ними поговорить о вреде алкоголя. А Вадик Щуклин за словом в карман не лезет: "Так Вы ж сами, Евгений Борисович, пьёте". Что ты ему ответишь? Вот с того самого дня – ни капли. 

- Собирал мальчишек по всему городу. По школам ездил, по дворам ходил. В 1978-м стали бронзовыми призёрами на всесоюзной "Золотой шайбе". Вызвали меня в обком комсомола – и давай ругать: "Мало. Выше должны были подниматься". Молча встал и вышел из кабинета. Ребята третье место по всей стране завоевали – а кабинетные аппаратчики недовольны. 

- Отец играл в футбол. В 40-е – 50-е считался примой в атаке местного "Зенита". Но спорт тогда у детворы был в почёте в любом дворе, в каждом районе. Летом пинали по улице мяч, набитый тряпьём; мама мне сшила. Настоящий появился, когда старшие мальчишки пошли за грибами в Колтоминский лес и на картофельном поле, что на месте нынешней школы хоккея, отыскали потерянную солдатами из соседней воинской части натуральную кожаную сферу на шнуровке. Зимой гнули из еловых сучьев самодельные клюшки и гоняли бильярдный шар. Конёк у меня имелся только один, дореволюционная ещё "снегурка". Позже – дедушка смастерил деревянные "подошвы" с лезвиями, крепились эти конструкции на валенки. Когда немного подрос, отправился, по примеру отца, записываться в футбольную секцию. В одном наборе со мной оказался Олег Чечётин.

- Он самый. К слову, по юношам Олег и хоккеем занимался. Но предпочёл футбол и, как видим, не прогадал. 

- Лет в 14. Михаил Борисович Хозин набирал группу подготовки для молодой команды Металлургического завода. "Коробка" у старого трамплина, четыре фонаря, раздевалки отапливались кочегаркой. Холодно-о-о… На пол бросили гору формы: "Выбирайте".

- Это исторические доспехи. Их бы сейчас в музей. Остались ещё с 50-х, от мужской команды "Ижсталевского" "Труда". Перчатки такие, что налокотники можно не надевать. Фибра, которая шайбой пробивалась насквозь. Щитки ножовкой под свой размер отпиливали. Начали тренироваться, играть со сверстниками на "республику". Через год-полтора позвали во взрослую команду Машзавода. Тут уже выступали Решетняк, Соловьёв, попозже подключились братья Орловы. Тренировал "Ижпланету" Вячеслав Александрович Батинов. А в 1969 году приехал Флейшер, возглавил "Ижсталь" и пригласил меня в команду мастеров. 

На первые сборы Евгений Адольфович человек 70 набрал. В обед места за столом не хватало. Кто не успел - голодный. Москвичи, подмосквичи, горьковчане, казанцы, челябинцы, несколько местных ребят – Вася Сентемов, Коля Шемякин, Слава Санников, братья Яруллины, Флюр и Равиль. Флейшер построил, объявил: "Платить буду – на трамвайный билет. Питание, форма, проживание – всё получите, а зарплата – минимальная". Многие после этого сразу уехали. Остались те, кто хотел развиваться в хоккее. И, конечно, те, кто способен сдюжить предлагаемые нагрузки. Не все оказались готовы к пахоте. Вот Елфимов, казанец, быстро сник, сдался, уехал; Ильгизор Халиков, опытный защитник, через золотые зубы сплюнул: "Нафига мне это надо". А, например, Серёга Давыдкин умел терпеть. Или Миня Кашин – вот камень был. Вот уж кто мог лёд топтать без устали. Он когда к Тарасову в ЦСКА попал, поражал там всех. Тренировка прерывалась и матёрые мастерюги ему аплодировали – такие фокусы с "блинами" и штангами вытворял. 

- Пока результат не стали давать – да. Шерстяной спорткостюм с белой полосочкой дали, "гарус" назывался, полукеды – и вперёд. 

- Флейшер подчёркивал: "Вам одежда нужна, чтоб тренироваться, а не по городу шастать, как Вова Грищенко"

- Купил первого в городе дога. Собачку на поводок, шлем на руку – и барражировал по Советской, как по Бродвею. Пижончик. 

- Хоккейный. Это ж круто считалось. Хоккеисты – короли. Идёт по улице, девчонки оборачиваются, заглядываются, а он "акает" на столичный манер: "Да я-а из "Крыльев Са-аветав, вратарь". 

- Никогда. В "Металлисте" третьим лавку протирал. Но язык подвешен, закончил литфак, говорил красиво. 

- Не то слово. В Ухте за выход в Класс "А" бились. Мороз – шайбы раскалывались. Теплушки деревянные. А зрителей – битком. Геологи на оленях, на вертолётах. Музыка, спирт в самоварах, из ракетниц палят. Праздник.

- Евгений Адольфович – для меня пример. Разносторонний. Эрудированный. Заставлял мешок с книгами таскать на сборах. Приговаривал: "Женя, не ходи с ними, они тебя научат пить и курить. Держи Шекспира – изучай". И я читал.

- На лёд. Как дал потогоночку. Следующие пять туров всех без разбору причёсывали.

- Аккуратист. Сам всегда отглажен, отутюжен, и с других требовал. Увидит колени драные – берегись, дежурство обеспечено. Приходилось постоянно с иголкой, ниткой дружить. Форма-то раньше – не в пример нынешней. Фуфайка секлась, рейтузы – рвались. Ещё закон был в команде: кто последний из раздевалки – неделю дежурит. Миня Кашин разок припозднился, видит: не успеть. Коньки-перчатки в охапку – и в носках на лёд: "Я не последний".

- Боря Хайрутдинов – гранитная скала, страха не ведал, шайбу ловил зубами. Виктор Семейнов – "бугор" натуральный. Попробуй кто-то "сачкануть", недоработать. Вова Цветков не лёг под бросок – вдоволь семейновского кулака попробовал. Тройка Вятчанин - Гаряев - Хомутов всех разрывала. Валя Вятчанин – такой техничный, думающий, руки сказочные. Подо льдом шайбы забивал. Всё видел: передачи раздавал фантастические. Гаряев Лёха – пробивной, мощный. Хомутов – настырный. А был у нас хоккеист из Воткинска, Веня Туев. Чёрненький, живой, бежал очень быстро. Неплохой игрок, но не задержался; не понравилось ему в команде. Много москвичей тогда приехало. А они заносчивые, горделивые излишне, с понтами. Веня человек простой, не понравилось ему это. Уехал к себе в Воткинск. Работал там на стадионе, лёд варил для русачей. Я когда за ветеранов в футбол играл в "Металлисте", на матчах в Воткинске Веня всегда подходил, приветствовал. Всё такой же неугомонный.

- Володя Макаров. Тяжёлый, грузный, но бросок сумасшедший. А если соперника к борту привозил, то человека потом отскребали и отправляли на сборку в травматологию или нейрохирургию. Я в тройке с Вовой Купреевым играл из московского "Динамо". Сдружились. В 1971 вместе ездили в Ригу, к Тихонову на просмотр. Но сбежали оттуда, потому что нагрузки Виктор Васильевич давал запредельные. Купа был фанат спорта. Кроме хоккея ещё и в регби играл за то же "Динамо". Атлет, рельефные мышцы, спал с гирей. Тренировка закончится, все со льда, Володька меня останавливает: "Стоп, куда?" – "Ты чего, сдурел что ли, обедать пора". – "Мы сегодня на обед не идём, отрабатываем упражнение". И начинаем: бегу по левому краю – Купа лупит мощную диагональ, а я должен её принять на неудобную сторону. И так до упаду. А после спешим на учёбу. Вместе 11-й класс в "вечёрке" закончили, вместе в универ поступили. Я на спортфак, Вова – на исторический. Женился. Но сотрясение мозга оборвало карьеру. Увёз супругу к себе в Москву. Пошёл по научной линии. Отличная семья у него, дети. Купрей – стержень, очень цельный, волевой. Настоящий. 

- Он умер на родине, в Челябинске. Достоевский в "Братьях Карамазовых" будто про Женю сформулировал: "Дурнушек для него не существовало". Ещё петь любил. На балкон выйдет: "Кто может сравниться с Матильдой моей!" Марио Ланца себя воображал

- Да не было. Но когда человек немного расслабится – всё появляется; и ноги танцуют, и связки звенят. Последний раз свиделись в конце 70-х. Привёз в Челябинск на финал спартакиады школьников команду 1963-64 годов рождения". Горничная в гостиничный номер стучится: "К Вам пьяный. Я не пущу – спускайтесь сами". Выхожу – стоит мужик. Опухший. Пошатываясь, ко мне: "Забыл что ли?" А я, раз не пью, к подобной публике категоричен: "Чего хотел?" – "У тебя талонов много? Возьми чего-нибудь". Прошли в буфет, поставил ему шампанского. Говорили недолго, о чём с ним толковать? Спился, по старой памяти держали заливщиком льда на стадионе. Я буфетчице денег оставил: "Если джентльмен ещё чего-то захочет – дайте", - и ушёл. А после меня в Челябинск Лёха Андрианов поехал со своей командой, так Нюрыч у него все талоны стащил.

- Да. Вот, к слову, пример, тяги к самосовершенствованию. Лёха знал, что с ловушкой у него слабовато; после тренировок просил ребят ещё часок побросать, дополнительно. А сегодня кого через пять минут после занятия на льду застанешь? Молодые вперёд "стариков" убегают. Да и "старичков"-то осталось…  Вот кто это придумал: только пять возрастных игроков в команде? Или недалёкий человек, или же казачок засланный. Идёт уничтожение нашего хоккея, искусственное удаление тех, кто прошёл хорошую школу, имеет опыт. Ветераны должны делиться премудростями с молодыми, а их на обочину выжимают.

- Ничего серьёзного. Толокно, настойка овса. Лёха Гаряев варенье банками лопал. Чуть позже набрал популярность элеутерококк. Вот это беда, люди спивались. Когда Главным в команде стал, запретил его приём. 

- У нас подобрались уникальные люди. Играть умели во все игры: и волейбол, и ручной мяч. И акробаты, и гимнасты. И бильярд, и шахматы.

- Виталик Решетняк. Когда в тюрьму угодил, обыграл там главного пахана. Утром на построении вся зона – жулики, бандиты – его имя скандировала. 

- У Виталика кисти – невообразимые, голова светлая. Прозвище – Пианист. Его Саша Белов – они оба праворукие – всем финтам обучил; и хоккейным, и карточным. Слава о Решетняке по всему Союзу катилась, даром что мы во второй лиге играли. Приехали в Пензу, туда же за Виталей Тихонов прикатил.

- Виктор Васильевич. Матч в разгаре, открытый стадион, публика – битком. Тихонов с трибуны решил на лавку к нам перебраться; они же с Флейшером в "Динамо" играли вместе, давно знакомы. По рядам, по головам продирается – а кто его в начале 70-х в лицо-то знал? Народ вокруг простой, работяги: "Мужик, ты куда лезешь!" – Тресь ему в лоб. Флейшер увидал, клюшку выхватывает – хрясь по агрессору. Заваруха. Тихонов кое-как к нам вниз сверзился: "Покажите Пианиста". Решетняка узрел: "Поедешь ко мне в Ригу?" А Виталик на меня пальцем указывает: "Не-е, мне Никифор рассказывал какие у Вас тренировки. Мне и тут хорошо". Свыше ему дано было очень много – но разгильдяй. Уж если о ком-то можно сказать: "Прирождённый талант", то о Решятняке – о первом.

- Да к чему хочешь. Мы приходили в Летний сад, там пиво продавали. Очередь – не протолкнуться. А денег-то у нас нет; платили, говорю, на трамвайный билет. Виталик тут же со стариками в шахматы сеанс одновременной игры – раз, раз, раз – по рублю с десяти досок поднял. В домино – бам, бам, бам – ещё десять. В пинг-понг – чик, чик, чик – ещё, пожалуйста. В карты – во что желаете? Всё, деньжата есть. Вася Сентемов и Вовка Коротаев по прозвищу Портос – два здоровяка – на руках его в толпу: "Пропустите хоккеиста! Это же Решетняк". Через десять минут Виталик с полными канистрами выбуривается: "Гуляем". 

- В 1972-м получил травму, преследовали головные боли, с активными выступлениями пришлось завязать. Бегал ещё на "республику" за "Ижпланету" играющим тренером, параллельно учился в Университете.

- После нагрузок Флейшера и Тихонова это семечки. Бег на полторы тысячи я так отпахал, что ко мне сразу преподаватель подскочил: "Давай в лёгкую атлетику". – "Нет, - улыбаюсь, - я хоккеист". А вскоре Голик позвал в недавно открывшуюся спортивную школу

- Анатолий Фомич в Ижевск прибыл из Тольятти. Приглашал его Евгений Адольфович. Мудрый Флейшер смотрел вглубь и вперёд, понимал, что для роста и развития хоккея городу необходим крепкий фундамент, собственные воспитанники. Выбил деньги на стройматериалы, ставки для специалистов. Голик сразу с головой окунулся в работу: и строил, и кадры подбирал, и оргмоменты решал. Я по два возраста вёл одновременно. Жил на "коробке", дневал и ночевал. Поэтому даже с первой семьёй пришлось расстаться, жена не понимала такого фанатизма. В 80-м получил направление в недавно открывшуюся Высшую школу тренеров. Тут собрались замечательные преподаватели: Юрий Королёв, Валерий Савин, Анатолий Тарасов. Я очень многое почерпнул у них, особенно – у Анатолия Владимировича. Сразу для себя решил: "Приехал учиться". Субботы, воскресенья посвящал музеям, театрам. Выглядел белой вороной, не пил, в разгуляях не участвовал. 

- Футболисты, хоккеисты и легкоатлеты из Средней Азии. Володя Лутченко, СанПалыч Рагулин, Разин из Киева, Вавилов с Новосибирска – он с Лутченко дрался постоянно. Староста группы – Толя Картаев из Челябинска. Нас с ним только двоих заграницу на стажировку выпустили. 

- Эдик Стрельцов, Юра Сёмин.

- Он самый. Ещё Туляган Исаков из "Пахтакора". Он опоздал на самолёт, когда вся команда погибла в авиакатастрофе. Психологически его та трагедия сильно подкосила, играть больше не мог – направили в школу тренеров. К слову, когда в футбол зарубались в формате "хоккеисты против футболистов", мы их всегда обыгрывали. 

- Они же "сборники", мастера, всё попижонить пытались; стеночки, забегания, передачки, слёту да через себя. А мы по рабоче-крестьянски, жёстко, в тело их встречали – они валились, как кегли.

- На занятиях дисциплина почти армейская. Тарасов в аудиторию входил – дежурный вскакивал: "Уважаемый товарищ Старший преподаватель, группа такая-то к занятиям готова!" Анатолий Владимирович обведёт всех суровым взглядом, видит: двое плоховато выглядят: "Вон из класса!" Проштрафившиеся приказ исполняли беспрекословно и незамедлительно.

- Любого. Без разницы, хоть ты трёхкратный чемпион олимпиад, хоть кто. И на льду все кувыркались, не оглядываясь на былые заслуги. И сам Анатолий Владимирович кувыркался. Хотя был в возрасте и серьёзно болен. Я ему коньки завязывал, потому что он нагибаться уже не мог, с палочкой ходил. Вообще-то, мы знакомы были с середины 70-х. Однажды по радио прозвучало объявление Тарасова к провинциальным тренерам: "Кто желает постигать премудрости профессии, приезжайте ко мне, в Москву". Я взял да поехал. В столице старшая сестра жила, остановиться было где. Явился на арену ЦСКА, отыскал мэтра, представился. Он мне тут же пропуск во Дворец выписал, чтоб на все игры, тренировки армейцев и сборной мог приходить. 

- Три года, очная форма, стипендия – 350 рублей. Преддипломную практику проходил в Ижевске у Черенкова. Он сам предложил, видел, что я после занятий со своими мальчишками, спешил на занятия других групп, на взрослых, на приезжие команды. Всё записывал, конспектировал. Роберт Дмитриевич поручил мне анализ тренировок, игр. Видеомагнитофонов ещё не было, а научную бригаду содержать – дорого. По окончании ВШТ как лучший выпускник получил однокомнатную квартиру, столичную прописку и распределение в школу московского "Локомотива". Года через полтора-два звонит председатель профкома завода "Ижсталь": "Возвращайся домой". Сдал я "хрущёвку" московскую обратно институту, выписался – и на родину. Принял детей 1973, 1974 годов рождения. А в 1986-м Иванов, тренер команды мастеров, разогнал своих ассистентов-бездельников Киселёва с Савцилло и позвал к себе помощником. В это же время и Коля Соловьёв приехал; полгода прошло – он уже Главный. Вся подготовка и организация учебно-тренировочного процесса легли на меня. С базы не вылазил. Раньше тренерский штаб каждой команды обязан был подготовить план работы на сезон и представить этот документ в Москве, в Спорткомитете. Две недели писал, не выходя из-за стола. Защитились с первого раза.

- Серёга Викулов – человек со стержнем. Справедливый. Не юлит, правду говорит всегда прямо. Надо будет – возьмётся за любую работу. Не прожигает жизнь. Вот для примера, с Гросманом они в Германию подались одновременно. Виталик сюда в отпуск приезжал, спрашиваю: "Язык учишь?" – "Да ну, зачем?" – "Жить в стране и не знать языка? Абсурд". И как он закончил? А ведь талант, бросок, данный природой. А Викул всего добился трудом, пахотой. Рад, что сегодня у него всё хорошо заграницей. 

- Соловьёв рассорился со всеми ветеранами, настроил команду против себя авторитарными методами и подозрениями. Всё ему заговоры мерещились какие-то. Дошло до того, что игроки решили наставника "слить"; дома показательно уступили Устинке – 3:15. С должности его сразу не сняли, однако процесс, как говорится, пошёл. В один из дней руководство завода вызвало меня к себе: "Принимай команду". Честно скажу, не хотел. Каждый сверчок знай свой шесток, а я рабочая лошадь. Но уговорили. 

- Зритель за что платит? За голы! А не за то, что в лицевой борт заряжают и бегут гуртом. Целью должны быть ворота, а не углы. Раньше установка звучала: "Пятак – святое дело". Нельзя бросать его ни в коем случае. Насыщенность игроков здесь была выше, игра интенсивнее, по углам не жались. Флейшер учил: "Ваша зарплата лежит в воротах соперника. Ваше благополучие зависит от табло. Зажглась фамилия – ты лучший".  Как-то в Минске оказались на тренерском семинаре вместе с легендарным Коноваленко; вечером пошли на игру местного "Динамо". Два периода прошло – 0:0. Виктор Сергеевич раздосадовано рукой махнул: "Ну что это за хоккей, без голов? Раньше финт был побогаче. Нападающий так умел показать, что мы, вратари, уезжали к бортику с надписью "Привет участникам соревнований!"

- Случился конфликт с начальником команды, поставленным сверху. Я отстаивал интересы игроков. Разбор вынесли на Федерацию хоккея Удмуртии. Там вижу, понимания нет, нормальной работы не получится – "Молчалины господствуют на свете" – написал заявление по собственному, встал и ушёл. У меня цель была – создать играющую команду, ввести в состав местных воспитанников, вернуть болельщиков на трибуны. От материальных благ отказывался. Вазовскую "шестёрку", которая мне полагалась, вратарю Карклиньшу отдал. Ездил на "Москвиче" или на служебном микроавтобусе.  

- Выхожу из Ледового – машины нет. Огляделся – стоит в отдалении, за бордюрами. А из-за угла Нуртдинов, Бикмансуров, Булдаков, Кузнецов, Чупров, Моисеенко – вся эта шпана талантливая, хулиганьё способное – выглядывают. На руках перетащили автомобиль на болотину, туда, где сейчас тренажёры. Выехать невозможно, топко; пришлось к заливочному "зилку" цепляться, выбираться на буксире.

- Да ну, вот ещё. Я человек с юмором; они пошутили, я пошутил. Всё нормально.

- Юношеская команда "Ижстали" 1973 года рождения специалистами считалась потенциально талантливее всех своих предшественников. Замечательные ребята. Но пора их взросления, мужания пришлась на гнилое время. Рушилась страна, менялись ценности. Кто-то выплыл, но многие сгинули. Олег Кузнецов, Лёша Булдаков играли в Суперлиге, заграницей. А Игорь Моисеенко, привлекавшийся в юности в сборную, махнул на себя рукой. Был ещё нападающий – всё при нём: габариты, техника, голова, а он на рынок пошёл, деньги собирать с торговцев. Марат Нуртдинов – способный мальчишка, его московские скауты на карандаш брали. Но родители развернули из хоккея. Стихи читал, Пушкина декламировал, мама решила: "Не надо ему в спорт, пусть учится". Дима Сойма защитников, как куски мяса на шампур насаживал, ох, какие руки у него весёлые были. 

А 1974-й год? Кирилл Голубев в "Ак Барсе" взял "золото" страны, да только Завалин и Янгазов – лучше смотрелись; Руслан – просто машина. 

И, конечно, очень жаль Андрюшку Гвоздкова. Добрейший парень, душа нараспашку, последнюю рубашку готов отдать. А в игре жёсткий, не жалел ни себя, ни соперника. Под здоровенных нападающих без страха подсаживался, колени им с корнем вырывал. И бросить мог, и передачу отдать хорошую. Но беда известная – "злодейка с наклейкой". Вот история показательная. Андрею семнадцать было, решил его к "мастерам" подтягивать. Говорю накануне: "Завтра должен быть на вечерней тренировке взрослой команды". На следующий день еду с базы, смотрю, у 21-го гастронома пиво дают разливное; и Морис с банкой трёхлитровой. Остановил автобус – к нему: "Андрей, как же так, я тебе на тренировку сказал". – А он недоумённо: "Евгений Борисович, так ещё ведь два часа до начала. Буду вовремя" ... И точно! В назначенный час подъехал, и на льду лучшим смотрелся!

- Хороший возраст. Чуев – Молчанов - Харитонов – лучшая тройка. До финала дошли, но Знарок нас там обыграл. Серёжка Молчан не смог его сдержать. Установку давал по системе "банного листа" действовать, приклеиться и не отлипать; сам не играешь, но и сопернику не даёшь. Но не справились со Знарком. Он уже в 17 лет колючий, жёсткий, злой был. Бабушкин Андрей – бежал очень хорошо, сумасшедший кистевой. Видел его лет пять назад, дворником работал у магазина. Говорят, умер. Толика Мордашова Черенков в 17 лет в команду взял. Через месяц Роберт Дмитриевич меня останавливает: "Твой Мордашов форму сдал и ушёл. Что случилось?" Отправляюсь к Толику домой. Открывает дверь, курит: "Папа "Marlboro" привёз, хотите?" – "Анатолий, в чём дело, почему на тренировки не ходишь?" – "А у меня всё есть, Евгений Борисович. Хоккей мне не нужен. "Старики" станок таскать заставляют. Зачем мне это". У него отец полковник, в Йемене служил, привёз в Союз инвалютные чеки, отоваривал в "Берёзке". Машина, мебель, шмотки. А в хоккее пахать надо, доказывать своё право. В общем, сдался парень. 

- Да. Ветеранчики "молодых" поддушивали, гнобили. Особенно Гатаулин, Комраков в этом деле усердствовали. Не каждый выдерживал; кто характером похлипче – пасовали. Вадик Щуклин предпочёл в Глазов уехать. Пара защитников шикарная – Тенсин и Валиев – вообще во взрослом хоккее не заиграли. Хотя надежды подавали, друг друга с полувзгляда понимали, лупили от синей – шайбы не видно. В Рыбинске на финале ЦСО "Зенит" Юра Тенсин пермяку в голову угодил, тот сознание потерял. "Молот" сломался после этого, за десяток нам влетел. 

- Опять же, характер. Вологжанин – зубы стиснет, молчит, терпит, работает. Панкрат тоже терпел; плюс, он немного такой услужливый, усердный. А Серёга Молчанов – дерзкий, авторитетов не признавал, любому отпор даст. Вот они и пробились в основу. Ох, случай вспомнил. Обхохочешься. Комраков спиной мучился, в Чепецке на летних сборах заставил "молодых" пчёл ловить, чтоб, значит, апитоксинотерапией, пчелиным ядом подлечиться. А ребята ему шмелей, шершней каких-то насобирали – уж так они Комраку всю спину изжалили. 

- С  "молодёжкой" работал и с детьми. На занятиях с ребятишками применял теннисный мячик. Шайба по льду скользит – с ней всё хорошо. А мячик скачет, попробуй его прими, обработай, ударь слёту. Тем самым развиваются тонкие нервно-мышечные ощущения, оттачивается техника. За время моего отсутствия в школе произошли пертурбации. Голик уехал, следом уволились педагоги первого набора – Андрианов, Иванов, Хомутов; Гаряев перебрался во взрослую команду. В 80-е стали появляться вообще смешные тренеры: Максимов, Казионов – баскетболист из Сарапула.

Сегодня на пенсии, но заглядываю на тренировки в школе. Мальчишки стойки объезжают на внутреннем коньке. А тренер молчит, не объясняет. Но это ж не фигурное катание. Если вираж – значит контакт с соперником, борьба, противодействие. Нужен быстрый скрестный шаг. Раньше тренеров, даже детских, каждый год, да не по разу, собирали на семинары, совещания; учились, обменивались опытом. А сегодня? Я в книжный магазин захожу – сразу в отдел спортивной литературы. Там про хоккей методических пособий вообще нет. 

Заехал к воспитанникам своим, которые сейчас сами тренируют. Спрашиваю Харитонова: "Вова, где твоя раскладушка?" – "Какая раскладушка?" – "Ты на катке должен спать, если хочешь вырастить игроков классных". Смотрю, на столе книжицы какие-то на английском: "Это что такое?" – "Серёга Панкрат из Америки методички прислал". Я сгрёб макулатуру – и в урну. Эти в голос: "Евгений Борисович, Вы что творите!" – "Как что? Вы по чьим книжкам учитесь? Тарасова надо изучать, а не эту иностранщину!" Тренер должен быть новатором, фантастом, фанатиком.

- Без труда не будет результата. В хоккее выживают и вырастают те, кто хочет пробиться. Кто готов отдаваться до самоотречения. Как правило, безотцовщина и безпризорщина. А если мальчика мамка на "Лексусе" привозит, если ему бабушка коньки шнурует, если вместо пахоты он за компьютер спешит – не выйдет из такого толка. 

- И вот Камане снится сон,

О хоккее и рыбалке я готов разговаривать часами. Но надо ехать. А напоследок, помните замечательную фразу из фильма Захарова? Серьёзное лицо – это ещё не признак ума. Улыбайтесь, господа. Улыбайтесь!