20 Мар

ЗРЛ

4:2

(1:1 3:0 0:1)

НФТ

ЮГР

1:0

(0:0 1:0 0:0)

ХИМ

27 Мар

ХИМ

3:2

(1:1 1:1 1:0)

ЮГР

28 Мар

НФТ

3:0

(0:0 2:0 1:0)

ЗРЛ

30 Мар

ЮГР

:

ХИМ

О матче

Сергей Скрябин. Белый адвокат

Кем становятся хоккеисты после игровой карьеры? Кто-то ищет себя на тренерском поприще, кто-то оказывается спортивным Мисхат Фахрутдинов и Сергей Скрябин, Ижевск, 1975 годфункционером. Многие уходят в бизнес или с головой окунаются в общественную деятельность. А наш сегодняшний герой Сергей Скрябин – случай редкий – приобрел реальное образование и подался в адвокатуру.

- Сергей Алексеевич, когда же вы успели получить диплом юриста? Неужели успевали совмещать тренировки с лекциями, а сборы с сессиями?
- Гранит юридической науки грыз, уже завязав с хоккеем. Иначе это б не учеба была, а самообман. Хотя, если откровенно, первым вузовским дипломом обзавелся, будучи действующим хоккеистом. Моею альма-матер стал Удмуртский университет, точнее – его спортфак. Здесь, так сказать, синкретизировал практику с теорией. Я же в команду мастеров попал, еще не покинув ученической скамьи. С 16 лет Евгений Адольфович Флейшер, рулевой «Ижстали», начал привлекать меня и Мисхата Фахрутдинова к тренировкам основы. После восьмого класса сказал нам: «Переводитесь в вечернюю школу; в дневное время посещать уроки будет некогда».

- Перевелись?
- Я – да; сменил математический класс на школу рабочей молодежи. А Мисхата мама остановила: «Рано, сынок. Сперва надо выучиться». И он десятилетку нормально заканчивал.

- Первую зарплату помните?
- Хоккеисты тогда числились на нескольких работах, чтоб получать две или три ставки. Допустим, инструктор спортклуба и еще в каком-нибудь цехе записан. Меня тоже оформили сразу в пару мест. Оклад не вспомню, большую часть денег отдавал в раздевалке старшим игрокам, так принято было. На руках оставалось тридцать рублей.

- Процветала дедовщина?
- Ничего подобного. Отношения в команде были будто в семье. Есть старшие родственники, есть младшие. К нам, мальчишкам, относились, как к младшим братьям. Защищали, помогали, учили, подсказывали. К тому же многих из того состава я знал с самого детства; жили-то в одном районе. Но поймите правильно: «старики» в играх рубятся, у них жены, дети, их же кормить надо. А я-то все больше на лавке. Так что все справедливо, никакой дедовщины. Да и для меня, десятиклассника, «тридцатка» – серьезные деньги. Я бы и без этого радовался, что нахожусь в коллективе, играю в хоккей. Нас с Мисхатом свели в тройку с Леонидом Борзовым. Московский спартаковец, медалист; сильный игрок. Но в Ижевске он не задержался, уехал опять в Высшую лигу. Единственное, чего мне хотелось, это из запаса попасть в основу, поэтому с радостью согласился на стажировку во второй лиге, в глазовском «Прогрессе».

- В одиночестве поехали набираться опыта?
- Вдвоем с Мисхатом. Жили в общежитии недалеко от Дворца спорта. В «Прогрессе» в это же время начинали свой путь во Сергей Скрябин, Глазов, 1977 годвзрослом спорте наши ровесники – Сергей Лубнин и Михаил Гусаров, с которыми были хорошо знакомы еще с поездки юношеской сборной Удмуртии в Чехословакию.

- Расскажите о том турне.
- Чехи в XX веке были самым серьезным соперником для советских команд на европейском уровне. СССР они недолюбливали и всегда бились не на шутку. Ходила, помню, такая присказка или поговорка, обыгрывающая фамилии чехословацких игроков: «Проснулся я рано утром. Во рту Сухи, в глазах Черны. Надел на себя Кохту, сунул в рот Бублу и Поспишил в магазин». Наш вояж задумывался как этакий добрососедский визит. Помимо матчей была предусмотрена большая культурная программа: экскурсии, встречи в школах, торжественные митинги на предприятиях, публикации в прессе, рапортующие о вечном единстве. Но это все такая имитация дружбы. А внутри стадиона эмоции вылезали наружу, вся лакировочка уходила в сторону. С трибун в нас летели монеты, зажигалки, несся свист, соперник лютовал, норовил сыграть предельно жестко. Ну и мы не уступали. От «Ижстали» ездило четверо представителей: защитник Юра Киселев, Киса, и наша первая тройка нападения – я, Мисхат Фахрутдинов и Леха Ожегов по прозванью Африкан. Особенно нам удалась игра в Остраве, из восьми шайб на троих провели шесть. Всего я за 3 игры пять забросил; одну – со сломанной рукой. Это на монету, брошенную зрителями, коньком наскочил, упал. В концовке чех меня сзади в борт толкнул с нарушением. И я – в одной руке клюшка, другая сломана, не защититься, не притормозить – со всего маху ушел в этот борт головой. В последнем матче уже не участвовал. Вся команда на экскурсию, а меня в больничку.

- По юношам вы действовали в нападении, но во взрослом хоккее неожиданно переквалифицировались в оборонца.
- Это как раз в Глазове тренеры меня в защитку перевели. Из-за габаритов, во-первых. Чтоб у бортов дуплил всех. А во-вторых, чтоб красотой излишней не увлекался в атаке.

- Ваши одноклубники той поры рассказывают, что вы любили на льду пофорсить, попижонить.
- Мог себе позволить. Умел, получалось многое. Харламов сказал: «Лучше красивая штанга, чем некрасивый гол». Подписываюсь на все сто. Я мог трюк Гранлунда исполнять за полтора десятка лет до рождения Микаэля; мог за спину клюшку убрать и так забить. Раз поднял шайбу на крюк в своей зонке и так с ней прокатил до чужих ворот, забил. В Нижнекамске играл: на своей синей принял, передо мной трое соперников, я аккуратной подкидкой – хоп, и она перелетает у них над головами. Партнер подхватывает и мчит один-в-ноль. Вдруг падает, начинает кататься по льду; ха-ха поймал. Оглянулся взглянуть, - говорит, - не догоняют ли. А те стоят с разинутыми ртами, понять не могут, что это было. Вот его смех и разобрал. Не забил, а момент был шикарный. Еще один успех за «Прогресс» запал надолго. Играли товарищеский матч с польским «Баилдоном». Лубян щелкнул, я на пятаке остановил клюшкой. Вратарь стеночкой на лед, а я шайбочку над ним – гол. Четыре в том матче Гена Касимов воткнул, выиграли 6:5, кажется.

- В Глазове провели два года?
- Хорошее время. Играл много, все получалось. Но вдруг ни с того ни с сего начали на лавке мурыжить. Меня в Ригу пригласили, а «Нефтехимик» (Нижнекамск), сезон 1979/80; Сергей Скрябин второй слева в среднем рядутренер и туда не отпустил, и дома на банку усадил. Я парень молодой, простой. На тренировке разбежался, в него – хлоп. Тот через бортик улетел, только коньки мелькнули. Игрового времени, понятно, не добавилось, зато свободно разрешили переход. Правда, уже не в Ригу, в Нижнекамск поехал. Всерьез сказать, становление «Нефтехимика» – это во многом заслуга удмуртских хоккеистов. Город две пятилетки стремился выйти в Класс «Б», никак не получалось. Мы сходу эту задачу решили. В 20 лет мне квартиру дали. В год дебюта нижнекамской команды на всесоюзной арене добрая треть состава – это ижевские воспитанники. Владимир Пивоваров лучшим бомбардиром стал. Калинин, Ахунзянов, Останин, Лялин, Вова Коробейников. Плюс воткинские Леша Пашков и Володька Чунарев. Иннокентьич, кстати, с Карой до сих пор в Ночной лиге лед бороздят. Только позавидовать можно такому спортивному долголетию. А самой интересной фигурой тут был тут некто Боря Селезнев. Борис Борисович. В милиции работал, но очень хотел научиться играть. Фанат хоккея. После служебной смены спешил на тренировки. Позже в большой авторитет выбился. Когда команда наверх пошла, стал начальником команды, а затем президентом.

- Роберт Калинин, ваш партнер по Ижевску и Нижнекамску, рассказывал, как вы прямо во время игры повздорили со своим же голтендером; дошло, мол, до потасовки. Было?
- Какая-то конфабуляция. Не припомню такого. Рома, вообще-то, всегда любил присвистеть. А в Нижнекамск, к слову, я его позвал, когда он из армии дембельнулся. Но игрок он был злой, жесткий; сколько ребер переломал – не сосчитать, наверное. Меня тоже защитником считали колючим, но почти не удалялся; два-три раза за сезон, не больше. Чемпионат я в «Нефтехимике» не доиграл. В начале весны позвали в Альметьевск, во вторую лигу Класса «А». Первый выезд – Киев-Харьков; спаренные матчи. Во второй игре гол забил. Здесь тоже не задержался, через пару месяцев оказался в столице Татарстана, в СК Урицкого; это уже Первая лига. Началось межсезонье – я домой, в Ижевск; в университете госэкзамены, защита. Получил диплом – и обратно в Казань. А тут военком с распростертыми объятиями встречает: «Здравствуй, дорогой. Вуз закончил? Отсрочки нет? Поехали служить». Направили в куйбышевский СКА.

- Если не ошибаюсь, команду Приволжского военного округа как раз в том году расформировали?
- В конце августа в Липецке разыгрывался Чемпионат Вооруженных сил. Довольно сильное соревнование. Армейские хоккейные Сергей Скрябин (в центре), Нижнекамск, 1979 годкадры всегда были на ведущих ролях. Два раза в год все служивые сходились, чтобы выявить среди себя сильнейшего. Обычно перед началом сезона и в конце; случалось – во время новогодней паузы. Один турнир – первенство, второй – кубок. Московский военный округ иногда ЦСКА выставлял, иногда СКА МВО. От Питера по две команды приезжало: СКА и либо ВИФК, либо «Шторм» от Балтфлота. Свердловск, Новосибирск, Хабаровск, «Океан» владивостокский; бывало, даже польская «Легия» участвовала. Ну вот, отыграли «вооруженку», и объявляют, что команды больше не существует, хотя она еще год назад в Первой лиге выступала. Ну а я что – человек военный. Куда приказ – туда путь-дорога. Оказался, в итоге, в Хабаровске. Тут с порога перед выбором поставили: «Или на прапорщика идешь и в хоккей играешь, или в строевую часть отправляешься».

- Долго думали?
- Ни минуты. Тренером в местном СКА работал знаменитый в прошлом универсал, игрок сборной Владимир Брежнев. Я его спрашиваю: «Владимир Анатольевич, а вы случайно не сын Леонида Ильича? Уж больно бровями похожи». Наставнику, видно, такая дерзость понравилась, полюбил он меня. В меньшинстве выпускал постоянно. Раз травму получил в одном столкновении, доктор на лавке в чувство приводит. Тут Брежнев: «Где Сережа?» Увидел – под руки берет: «У нас удаление. Давай на лед, родимый».

- Налетались, небось, за этот сезон?
- На годы вперед. До Риги часов 10 или 11 летели. Успеваешь выспаться, проснуться и снова уснуть.

- По прошествии лет чью игру из своих партнеров вспоминаете чаще всего?
- Я ж в атаке начинал, поэтому в юности больше за нападающими следил, старался что-то перенять. В Ижевске для всех мальчишек хоккейный матч в Альметьевске, 1980 годпримером был Коля Соловьев. Никто круче него пятак не столбил. Его бьют, выталкивают, а он ни с места, сам всех растолкает, вратарю обзор перекроет, клюшечку подцепит, забьет. В плане техники, финтов, игровой хитрости неподражаем был Виктор Крутов. Приехал к нам в гости ЦСКА на товарищеский матч. В сильнейшем составе, со всеми сборниками, «звездами». Крут встал на вбрасывание и с точки Третьяку в девятину зарядил. Тот не шелохнулся. Но, как минимум, не хуже и Соловьева, и Крутова смотрелся Виталий Решетняк. Бросок у него был мощный, хлесткий. Если б не проблемы с режимом, мог Соловья за пояс заткнуть. Он очень много для становления «Ижстали» сделал, еще с республики поднимал, потом класс «А». Из защитников образцом считаю Лубнина. Начать свою атаку, прервать чужую, завершить, уронить, запугать – все умел. В Хабаре блистал Саша Блинов, который в КХЛ «Амур» возглавлял. По скорости он не первый, но площадку видел изумительно и за счет выбора позиции почти все единоборства выигрывал.

- Вы упомянули Решетняка, человека трагической судьбы. Кого, как не адвоката, спросить о хоккеистах, прошедших через места заключения.
- Спортсмены – обычные люди. Народная мудрость про суму и тюрьму касается их в той же мере, что и остальных граждан. Истории чемпиона мира Михаила Татаринова или другого московского динамовца, а впоследствии известного тренера Роберта Черенкова – наглядное тому подтверждение. Не минула печальная чаша и многих других талантливых хоккеистов. Отсидел «на химии» в Ярославле результативный форвард Александр Баканов; печально закончил свои дни защитник Борис Хайрутдинов; год по 122-й статье отбыл фантастический воротчик Александр Шмаков. Но, конечно, всех «перебивают» 17 лет моего однокашника Сереги Кутявина. Как он сам усмехается: «Год – не срок, два – урок, три – пустяк, пять – ништяк». Что касается Виталия Решетняка, то там темная история, не до конца ясная до сих пор. Он заболел, запустил болезнь. В тюрьму отправился чуть ли не добровольно. Статья 206 УК РСФСР. После освобождения – все наперекосяк, пошел разлад в семье. Переехал в другой город. И там пропал. Нашли в канализационном колодце со следами насильственной смерти.

- А как вы эволюционировали от хоккейного защитника до адвоката?
- Мне с детства во всех характеристиках писали: «Обладает обостренным чувством справедливости». Завершив спортивную карьеру, пошел работать в милицию, служил в районном УгРо, поступил на юрфак, учился. Но клюшку в чулан убирать не спешил. Играл на республику, тренировал студентов в Мехинституте. Уволившись из органов внутренних дел, перешел в адвокатуру. Сегодня я председатель одной из городских коллегий.

- Самые громкие уголовные процессы, в которых довелось участвовать, назовете?
- Да много их было. К примеру, в деле об убийстве Главы Агрызского района Республики Татарстан моему подзащитному, единственному из всех обвиняемых, удалось доказать свою полную невиновность.

- Возвратимся назад. Что привело вас в хоккей?

- Как-то само получилось. Росли-то на улице. Летом – футбол, зимой – гурьбой на каток. Рядом был стадион механического Сергей Скрябин, Альметьевск, 1980 годинститута «Буревестник», где целиком заливалась вся футбольная поляна. Катайся – не хочу; места всем хватит. Был очень сильный детский любительский хоккей. Клубы при жэках, по месту жительства, замечательные наставники-энтузиасты. С теплотой и благодарностью вспоминаю женщину, которая заливала лед на нашем катке. Дородная такая, здоровенная тетка; вратарь гандбольной команды. Не могу назвать ее имя, к сожалению; не сохранила память. Но отлично помню, что ее боялась и уважала вся районная шпана; дисциплина и порядок на стадионе поддерживались безупречные. Практически все отечественные хоккеисты вышли именно из дворового хоккея; вплоть до ребят, родившихся в семидесятые. А в группы подготовки при взрослых командах они приходили уже в возрасте 12-14 лет. Умея многое. И тут шлифовали, оттачивали навыки. В спортшколы был отбор, а не набор. Вот так и вырастали мастера. В 12 лет стал чемпионом Удмуртии по футболу, но выбор в пользу шайбы сомнению не подлежал. Перед глазами стояли примеры старших товарищей – Соловьева, Орловых; ведь мы все жили по соседству, практически в одном дворе. Рядом же селились приезжие спортсмены, защищавшие цвета «Ижстали». К примеру, ведущий форвард команды Михаил Кашин. Он сдружился с моим батей, частенько заглядывал в гости, не чурался погонять на коньках с ребятней. Очень быстро стал своим. Даже акцент московский пропал, а то поначалу акал, чтокал, растягивал гласные. Его в шутку спрашивают: «Миня, ты удмуртский язык выучил?» А он в ответ: «Черкем умой, пошел домой» (Черкем - привет, умой - ответ на привет; – Прим.авт.).

- В детстве не дразнили ас за цвет шевелюры Белым или Седым?
- Звали Толстым. Но я лишним весом никогда не страдал, просто был таким плотным, атлетичным, здоровеньким.

- Каким образом в 70-е проходили юношеские первенства Союза?
- Знаю, что сейчас мальчишки, лет с десяти начиная, зональные турниры играют с разъездами. А мы обычно в каникулы собирались в одном из городов и быстро проводили групповой круговой турнир. Победитель отправлялся в финальную «пульку». С нами в «зону» частенько попадали Алма-Ата и Ташкент, так им чуть ли не официально разрешались подставки. В принципе, это понятно: откуда в Узбекистане взять 14-летних воспитанников.

- Дебют за мастеров не забыли?
- Апрель-1976, «Ижсталь» на Кубок играла, уже ничего не решающий матч.

- В Ижевске вам довелось поработать и с Флейшером, и с пришедшим ему на смену Владимиром Андреевичем Голевым. Велики ли были отличия между двумя главкомами?
- Сразу скажу, именно Евгения Адольфовича я считаю создателем, творцом «Ижстали». Он ее выпестовал, привил определенный прапорщик Сергей Скрябин, игрок команды СКА (Хабаровск), 1981 годстиль. И вот эта семейная, братская атмосфера, о которой я говорил выше, это тоже заслуга Флейшера. Не было никакой дифференциации, группировок. Вместе пахали, вместе отдыхали. Голев пришел на все готовое, получил в свои руки отлаженный механизм, и катил дальше по наезженным рельсам. В команде к нему сразу прилипло прозвище «Барин». Флейшер в общении с игроками вел себя существенно демократичнее. Мог похохмить и сам шутки воспринимал без огорчений. Но, конечно, на тренировках, а тем более в игре, требовал беспрекословного подчинения, выполнения заданий, дисциплины.

- Тренировки Флейшера, направленные на повышение функциональной выносливости, давно стали притчей во языцех. Вам-то какие-то скидки на возраст делались?
- Если хочешь играть в хоккей, какие могут быть скидки, поблажки? Три тренировки в день. Наравне со всеми носился с «блинами» от штанги по глинистому оврагу и по крутой бетонной лестнице. Или посадишь партнера на плечи – и с ним по грязи, раскопанной под картошку, по склонам – верх, вниз. Сейчас таких объемов не практикуют. В прошлом году у Разина чуток побегали с баллонами, так журналисты целое событие раздули. Нет, сегодняшние хоккеисты, если б так пили и так тренировались, как 40 лет назад, умерли бы моментально. Люди раньше поздоровее были. Богатыри. И гулять могли, и играть. В Ижевске зажигал Гена Голосной, вот здоровяк. 50 шайб за сезон укладывал. Ночь напролет пьет, а утром тренировка. И спать хочется, и сил нет. Кричит врачу: «Док, кока-колы!». Тот ему пару пузырьков элеутерококка в варежку сунет. Вмочит – взбодрится. Но сердце сгубил.

- А были непьющие хоккеисты в 70-е?
- Я не встречал.

- Давно ли в крайний раз на коньки вставали?
- Давно, очень давно. Большой хоккей, он ведь никому здоровья-то не прибавил. Все тренировочки сегодня аукаются, все болит. Видишь, с палочкой хожу. Сустав поменяли – бесплатная медицина. Когда служил, получил контузию. В военном госпитале провалялся. С той поры ухо свистит, в общественном транспорте находиться не могу – дико болит голова. Так что не до коньков. А вот на игры хожу с удовольствием. Ребят встречаю, общаемся, юность, молодость вспоминаем. Ностальгия

Сергей Скрябин (четвертый слева в верхнем ряду) среди одноклубников и друзей юности, Ижевск, 2013 год

Михаил Юрьев
09:07 02/05/16