Юрий Рычков: забивать я умел

---

Защитник Юрий Рычков — один из самых ярких воспитанников омского хоккея. Четыре чемпионата он становился лучшим снайпером омской команды среди игроков обороны, а в одном из сезонов установил вечный рекорд, забросив 26 шайб. Перейдя в одну из сильнейших команд СССР — московский «Спартак», не затерялся и там, завоевав в его составе шесть медалей. Сейчас работает генеральным директором клуба Высшей хоккейной лиги — ТХК (Тверь).


— Вы ведь вышли со стадиона «Волна», где было подготовлено достаточно много известных в нашем городе игроков?
— Да, в то время из «Волны» выпускалось много ребят, которые успешно не один год играли за омские команды мастеров. Это Александр Власов, Александр Селиванов (он, правда, и в детской школе занимался), Валерий Харитоненко, Юрий Радионов, Михаил Нефедов, Серега Бушкуров. Был очень уютный стадион, утопавший в сосновом бору. Сейчас на этом месте возвели административное здание. Когда проезжаю мимо, бывая в Омске, становится немножко грустно.

— Насколько я знаю, на «Волне» был всего один тренер?
— Да, Владислав Федорович Бакшеев, царство ему небесное. Он был судьей республиканской категории по футболу и судьей всесоюзной категории по хоккею с мячом. Остроумный, веселый человек. Летом мы играли в футбол, а когда заливали лед — в хоккей.

— И как он один справлялся?
— Владислав Федорович вел несколько возрастов. Я, допустим, начинал заниматься с ребятами старше меня на 2-3 года. Мне было 8-9 лет, а им по 11. Тренировались все вместе.

— В команду мастеров вас в каком возрасте пригласили?
— Попал я в «Каучук» довольно рано, в 17 лет. Тренировал команду приехавший из Москвы Евгений Бабич, весьма известный в прошлом хоккеист. Помогал ему Юрий Васильевич Андреев. Они меня и пригласили на первые сборы в Ленинград. Помню, из молодых поехали тогда Толя Мыкало, Николай Березовский из спортивной школы. Так и начал играть. Сейчас как-то все поменялось. Есть молодежная лига, и ребята взрослеют попозже. Раньше нам сразу приходилось играть со взрослыми, и к 20 годам уже становились сложившимися игроками. А сейчас ребята в 21 год приходят из МХЛ в основной состав, и им нужно оббиваться. Получается, сдвинули возрастную планку. Времена меняются.

— По итогам четырех чемпионатов вы забрасывали больше всех шайб в команде среди защитников.
— Да, забивать я, в общем-то, умел. В молодежных командах ведь я всегда играл центрального нападающего, а уже в «Каучуке» поставили в оборону.

— В сезоне 1977/78 вы наколотили аж 26 шайб! За более чем 60-летнюю историю команды из игроков обороны никто и близко не смог приблизиться к такому показателю.
— У нас подобралась отличная пятерка. Слева Рим Мендубаев, в центре Коля Зырянов и Саша Селиванов. В паре со мной играл Александр Фролов, он сейчас в системе «Авангарда» работает. У нас были наигранные комбинации. Забивал по разному: и от синей линии, и броском после подключения. Особенно хорошо у нас получалось с Мендубаевым. Я уже заранее знал, что он будет делать, и он тоже. Куда открываться, куда бежать. Очень много забивал с его передач. Надо сказать, что в то время еще не учитывали так скрупулезно передачи, как сейчас, когда игроку записывают результативный балл после рикошета шайбы от борта, к примеру.


— База у «Каучука» была?
— Ну, как сказать. На сборах в Омске жили в женском общежитии. В пятиэтажке нам выделили половину этажа.

— Вы там большим успехом, наверное, пользовались?
— Может быть, только наш этаж был перегорожен стеной.

— На хоккей девушки ходили?
— Конечно! Как и все, кричали на стадионе «Шайбу-шайбу»! Особенно большой интерес вызывали матчи между «Каучуком» и второй омской командой — «Локомотивом». Земляки, дерби! У нас состав был посильнее, и мы их, как правило, обыгрывали.

— Пролейте свет на одно темное дело. «Шинник» в начале чемпионате осенью, когда еще было тепло, играл в Верхней Салде с местным «Стартом». Один из членов команды посыпал солью лед, тот местами растаял, и матч пришлось отменить.
— Был такой момент. Наш администратор Михалыч игру сорвал. Лед на открытой коробке на самом деле был очень плохой, а на таком льду мастерство нивелируется. Матч пришлось отменить и перенести его в Омск.

— Заводилы, весельчаки в команде были?
— А как же. Валерий Харитоненко первый. Нигде больше таких не встречал. Очень веселый был человек. Еще Станислав Первушин, Рим Мендубаев. Любили пошутить, посмеяться.

 — Когда вас пригласили из второй лиги сразу в высшую, — очень было тяжело?
— Конечно. Был молодой, еще не доходило, что надо тренироваться, готовиться. Пришло мне это в 20 лет. Стал смотреть на других, что-то подмечать. Оставался на льду после тренировок. Кстати, уже играя в «Спартаке», продолжал это делать. К нам пришел молодой Илья Бякин, нас поставили в пару, и мы с ним буквально после каждой тренировки задерживались на льду. Работали над катанием, над передачами.

— Самая лучшая клюшка по качеству, которой играли? «Авангард» вот еще в середине 80-х играл клюшками «Мукачево».
— В то время пошли клюшки «KOHO», «МОNTREAL». Они были деревянные, не пластмассовые. Хорошие клюшки. С нашими не сравнить. Достать было очень тяжело. В том же Омске ребята такую клюшку берегли, как инструмент. А отечественные клюшки мы сами готовили, обрабатывали. Чуть-чуть нагревали и в батарею, загибали крюк так. Потом покрывали стекловолокном.


— Семь сезонов вы отыграли в одном из сильнейших клубов того времени — московском «Спартаке». Завоевали в его составе четыре серебряные медали, две бронзовые. Какая из них самая дорогая для вас?
 — Точно не помню год, но мы отставали от идущего на втором месте «Динамо» на 11 очков, а тогда за победу давали по два очка. Игр оставалось совсем не много, а мы сумели сделать финишный рывок — догнали и перегнали бело-голубых! С ЦСКА же тогда было очень сложно бороться. Армейцы были, по сути, сборной СССР, где три с половиной пятерки составляли сборники. Все великие плюс Третьяк в воротах. Со «Спартаком» мы еще два раза, кстати, Кубок Шпенглера брали.

— В одном из чемпионатов вы финишировали вторым по голам среди защитников, уступив только Вячеславу Фетисову. Третьяку забивали?
— Только в товарищеском матче, когда играл за сборную Москвы. А вот Мышкину как-то за матч сразу две забил, и мы 4:3 у «Динамо» выиграли.

— Нелюбимые нападающие у вас были?
— Против маленьких, шустрых неудобно было играть. К слову, Скворцов из горьковского «Торпедо» такой был. В ЦСКА выделять сложно. Тот же Сергей Макаров. Против него часто попадал играть.

— Владимир Крутов?
 — Он на другом фланге играл, редко с ним пересекались.

— А Мальцев?
 — Ясно, что это был большой мастер, очень техничный игрок, но мне особых хлопот не доставлял.

— Кого в «Спартаке» можете назвать неформальными лидерами?
— Я немножко захватил еще Якушева Александра Сергеевича. Два сезона играл с ним в команде. А так выделить неформального лидера сложно. У нас были ребята из сборной — тот же Якушев, Шадрин, Кожевников, Тюменев.

— Кожевников в то время уже подавал задатки будущего комментатора, эксперта?
 — Говорил он всегда много, может, и не так красноречиво. И по делу, и не по делу. И сейчас порой может сказать... кое-что.

— Из тренеров больше всего запомнился Кулагин?
— Когда я там играл, Борис Павлович тренировал «Спартак» на протяжении шести чемпионатов. Еще Игорь Ефимович Дмитриев.

— Кулагин во время матча любил ставить возле бортика стульчик и наблюдать за игрой, сидя на нем.
— Он и на тренировках от него не отказывался в последние годы своей тренерской карьеры. До этого же он выходил иногда на лед, а когда заболел, сидел на стульчике. Помню один случай на тренировке. Борис Павлович по привычке положил руки на борт, положил на них голову, а наш защитник Валера Михайлов выбрасывал шайбу и попал тренеру прямо в лоб. И смех и грех. Потом ребята шутили: «Борис Павлович, одевайте шлем!»

— Тренером жестким был?
— Жестким, но справедливым. Он никогда не обижал ребят в грубой форме, не оскорблял их, хотя про него это говорили. По человеческим качествам очень порядочный. У меня к Кулагину только хорошее отношение. Он был своего рода психологом. Сейчас общаюсь с тренерами, они хотят видеть в команде человека этой профессии.

— Из ЦСКА отчислили Бориса Александрова, и он у вас оказался. Он что-то привнес в «Спартак»?
— Даже несмотря на то, что он уже прошел пик своей карьеры, свою задиристость, боевой настрой он принес. Александров ведь не только в играх таким был, но и на тренировках. Помню, порой случались стычки у ребят друг с другом.


— За победу в Кубке Шпенглера что вам вручали?
— Денежный приз в швейцарских франках. На одном из турниров я был капитаном команды. На банкете вручают конверт, а человек из спорткомитета тут же ко мне подскочил и чуть его не отобрал. Львиную долю забирал себе спорткомитет. Нам суточные оставались за победу. А приз по тем временам был хороший.

— Играли на открытом катке?
— Совершено верно. Была одна деревянная трибуна тысячи на три. Это потом каток ушел под крышу, и получился красивый дворец.

— Помимо Кубка Шпенглера «Спартак» еще куда-нибудь ездил?
— Ездили постоянно. В Швецию, Финляндию, Канаду, Германию.

— Какие поездки запомнились?
 — У нас тогда не было такого изобилия. Помню, когда первый раз попал в Швецию, не знал, куда смотреть. Сразу столько информации, что нельзя с Советским Союзом сравнивать. Потом ужу привык, не так стал реагировать. Что касается турниров, то, несомненно, запомнился Кубок Шпенглера, который проводится под Новый год в курортном Давосе. Много зрителей из других стран приезжало. Шумно, празднично!

— На горных лыжах катались там?
— На лыжах нет, а вот на подъемниках катались.

— Вам запрещали лыжи?
— Просто времени не было. Игры шли каждый день, а после турнира сразу домой.


 — Часто играли, когда на матчах присутствовал первый человек государства — Леонид Брежнев?
— Да, причем, когда ехали на игру, уже знали, что будет Леонид Ильич. Стояли кордоны милиции, машины.

— За кого болел Брежнев?
— Говорят, что за «Спартак». Он чаще всего ходил на наши матчи. Но мы не ощущали, что он наш болельщик. Может, ему просто нравился хоккей.

— Кто из высоких чиновников поздравлял вас с медалями?
— Раньше это не было заведено, и в раздевалку никто не заходил.

— После важной победы сколько Кулагин давал выходных, если был большой перерыв между матчами?
— Максимум один день. Не больше. А так отпускали на ночь домой, а утром на тренировку.

— Квартиру в «Спартаке» вам сразу дали?
— Да. Я поехал туда в 25 лет, с семьей. Двухкомнатную возле метро «Полежаевская». Не центр города, но и не окраина. Нормальное место. А перед этим как раз трехкомнатную в Омске дали, в Ленинском районе. Пришлось ее сдать.

— В Москве по-прежнему там живете?
— Поменяли затем, все время сейчас нахожусь в Твери в связи с работой. Это не так далеко от Москвы, два с половиной часа езды.

— Машиной «Спартак» обеспечил?
— Машины не давали, давали очередь на машину. На «Жигули». Купил самую простую модель — «копейку». Сборники могли купить «Волгу» — самую крутую машину по тем временам. Иномарок ведь тогда не было.


— В Москве тогда в высшей лиге играло четыре команды. Игроки между собой общались, дружили?
— Все знали друг друга. Играли 12-14 команд, не было такой миграции хоккеистов, таких массовых переходов. Я хорошо общался с братьями Голиковыми из «Динамо». Их знал еще по Воскресенску, куда попал в 18 лет к Николаю Семеновичу Эпштейну. В «Химик» как раз Александра Голикова пригласили, мы вместе начинали. Он повыше меня пошел, а у меня из-за травмы год пропал и пришлось вернуться в Омск. До сих пор с ним созваниваемся.

— Среди московских команд принципиальные соперники у «Спартака» были?
— ЦСКА. Когда я играл за «Спартак», мы их всего раза два обыграли.

— Победы праздновали бурно? «Спартак» называли веселой командой.
— Не сказал бы, что прямо бурно. Когда живешь по 10-11 месяцев вместе... Когда начиналась предсезонка, нас запирали куда-нибудь в Алушту. Начинался чемпионат, и от игры до игры нас отпускали домой буквально на одну ночь. А так все время жили вместе на базе в Серебряном бору. Были сплоченные, всякое случалось. Затем базу построили в Сокольниках, а когда стало туго с финансами, ее продали.

— Насколько морально было тяжело почти год быть оторванным от дома?
— Очень тяжело. Почему раньше и заканчивали в 30 лет. Прожить без семьи, без нормальной жизни психологически непросто. Все надоедало.

— Некоторые хоккеисты доигрывали в лигах рангом ниже, где требования были не такими суровыми?
— Таких игроков было мало. Если завершали карьеру, то завершали. После «Спартака» я уже никуда не хотел идти, хотя предложения и были.

— В то время не было компьютеров, сотовых телефонов. Как коротали время на сборах в свободное время? Карты, домино, шахматы?
— Карты нам запрещали. В «Спартаке» рубились в шахматы, проводились целые турниры. Здорово играл Аркаша Рудаков. К сожалению, рано ушел из жизни, пятидесяти еще не было. Когда закончил, обнаружили у него какую-то патологию. Повезли в больницу, стали делать операцию, но опоздали.

— Игравший в «Авангарде» защитник Виктор Степанец рассказывал в одном из интервью, что играя в классе «Б» за рубцовское «Торпедо», он получал больше, чем перейдя в класс «А» в барнаульский «Мотор». У «Спартака», к примеру, зарплаты были высокие?
— Высокими их назвать трудно. Могу сказать, что я получал немного больше, чем в Омске. Но разница была не настолько большой. Сейчас вот она между Высшей лигой и КХЛ весьма существенна. У игроков ЦСКА и «Динамо» было преимущество в том, что они являлись военнослужащими и получали за звания. А сборникам платили еще и стипендию. «Спартак» и «Крылья» были командами профсоюзными, и шла только одна зарплата. Не скрою, рассчитывали еще на загранпоездки, откуда привозили на продажу вещи.

— По окончании сезона за завоеванные медали премии выписывали?
— Такое было. Половину премии платили в течении чемпионата, а вторую, в случае завоевания медалей, по окончании. Премии были хорошие. При Кулагине «Спартак» передали к первому автокомбинату, самому большому в Москве в то время.

— Когда омский «Шинник» в 1978 году завоевал путевку в первую лигу, как поощрили команду?
— Чего-то особенного не было. Вручили грамоты и призы, типа радиоприемника.

— Как вы оказались в «Сибири»?
— Благодаря Николай Семеновичу Эпштейну, который меня пригласил. Могу назвать его одним из своих любимых тренеров. Плюс стоял вопрос с армией. Вот и решился отправиться на год в Новосибирск, после чего вернулся в Омск.


— Вы стали первым из омичей, поигравшим за границей.
— После завершения карьеры окончил Высшую школу тренеров, работы по специальности не нашлось, и тут возник вариант поиграть в Венгрии. В «Ференцвароше» нас было пять русских. Я, Боря Александров, Кабанов из «Крыльев Советов», Олимпийский чемпион Александр Скворцов из «Торпедо» и Сашка Куликов, игравший за «Торпедо» и «Спартак».

— Еще в Венгрии русские играли?
— Были ребята еще в одной команде, с которой мы вели борьбу за первое место. Из киевского «Сокола». Но мы оказались лучшими.

— Команд много в чемпионате играло?
 — Восемь. Матчей 30 за сезон набегало.

— В Венгрии год провели?
— Да. Раньше контрактов не было. Пообещали заплатить на словах за Кубок, и так все обещаниями и закончилось. Хорошо, что зарплату дали.

— Вы еще и в Японии побывали.
 — Там я уже работал как тренер-консультант. Тренировал сборную провинции Аомори. Работал в основном с детьми и юниорами. А до этого еще успел поиграть пару лет за команду «Бат-Ям» из Иерусалима. Правда выступал за нее только на зональных турнирах, без постоянного проживания в Израиле.

— Японцы хоккеисты послушные?
— Сам народ очень послушный. То, что им скажешь, будут делать, пока не остановишь. Уехал оттуда потому, что нельзя было по закону дальше оставаться. После меня там Александр Селиванов работал.

— В Омске играл Мусаши Накай. По вашей протекции он оказался в «Авангард»-ВДВ?
— Да, я его сюда привез. Как мне рассказывали, он сейчас играет в профессиональной команде у себя на родине.

— Палочками научились есть?
— Научился, но вилкой удобнее.

— Суши понравились?
— Конечно, они там совсем другие. Японцы ко мне потом приезжали несколько раз на матчи и в Омск, когда «Авангард»-ВДВ тренировал и в Москву, когда в «Спартаке» работал, они говорили, что здесь суши — это не суши. Может, сейчас уже научились делать.

— Кроме суши, морские деликатесы пробовали?
— Ежа, колючего. Шучу, конечно. У нас это все тоже продается, только там свежее, только что выловленное.

— Климат не тяготил?
— Там, где я жил, на острове Хонсю, он похож на омский. И зима там такая же, может, чуть помягче. Единственное, в июне-июле целый месяц идет моросящий дождь, не останавливаясь.

— Слов много выучили?
— К концу поездки уже стал понимать японский, мог объясниться. И сейчас основное помню, но начал подзабывать. Десять лет прошло.

— Иероглифы осилили?
— Нет. Письменность очень сложная. У них три алфавита, если можно так сказать. Бывает, пишут иероглифами, потом переходят на другое, все перемешивается.

— По-венгерски тоже говорите?
— Нет, это сложно.