Равиль Гатаулин. О том, как плачущий Винни-Пух внедрялся в преступное сообщество

---

Равиль Гатаулин — балагур и весельчак. Неиссякаемый источник баек и анекдотов. «В «Ижстали» у нас был защитник Анатолий Семенов, — начинает он новую хохму. — Игрок хороший, но редко попадал по воротам. Замах у него на 180 градусов, щелчок убойный — а шайба всякий раз летит мимо. Борта трещат, но счет-то на табло не меняется. Тренер устал смотреть на это и говорит: «Тоша, зачем нужен большой сельдерей, если он не стои́т. Ты лучше лупи послабее — да в створ попадай».

На льду правый крайний был неутомимым бойцом. Таким же энергичным и заводным остается сегодня. Настоящий мотор, влюбленный в жизнь. Жизнь отвечает ему взаимностью и порой по-доброму подшучивает. Во время недавнего визита в Ижевск на выходе из кафе к Равилю Фатыховичу подбежал прилично одетый мужчина в солидном возрасте: «Распишитесь, пожалуйста, товарищ Гречко». Боевой форвард рассмеялся первым: «Так вы меня за космонавта приняли? А я-то уже расчувствовался: тридцать лет тут не был, а, гляди-ка, помнят».

— Как вам столица Удмуртии после столь длительной разлуки? — первый вопрос к нападающему, оставившему яркий след в истории ижевского хоккея.
— Да, не был тут с 1985 года. В мае, когда отмечалось 56-летие «Ижстали», получил приглашение принять участие в торжествах. Благодарен за это руководству клуба. С удовольствием посетил город молодости, получил массу положительных эмоций. Столько старых друзей повидал. И партнеров, и работников дворца, и болельщиков. Очень приятно. Специально задержался в Ижевске еще на три дня. Побродил по улицам, пообщался с людьми. Нахлынули воспоминания. Многое изменилось, но многое и узнается.

— В форме «Ижстали» вы выходили на лед пять сезонов. Какими они получились?
— Считаю, это лучшие мои спортивные годы, самый пик. Расцвет, можно сказать. В ту пору в Ижевске все было на высшем уровне. Материальное обеспечение — одно из лучших в Союзе. Тренер Роберт Черенков собрал великолепную команду, где рядом с опытными зрелыми мастерами быстро росли местные молодые воспитанники. Наша тройка с легендарным Виктором Кутергиным и ныне покойным Вячеславом Комраковым стабильно становилась лучшей по результативности. Яркое время. Впрочем, добрые воспоминания я сохранил обо всех коллективах, где довелось играть.

— Первой командой Высшей лиги для вас стал воскресенский «Химик», ныне вернувшийся в большой хоккей.
— В начале 70-х это был серьезный клуб. У штурвала стоял известный специалист Николай Эпштейн. Мы познакомились в юниорской сборной, которую он тренировал параллельно с подмосковной командой. Мне импонировала его серьезная вдумчивая работа, мудрость наставника, отношение к игрокам, и поэтому, когда Николай Семенович сделал предложение, я согласился. Хотя практически одновременно пригласили в столичный «Спартак». Знаменитый земляк Евгений Паладьев, игравший за красно-белых, приезжал домой к моим родителям, уговаривал, но я не мог изменить уже данному слову. Состав в Воскресенске был ровный. Крепкий, рабочий. Выделялся Валентин Козин. Это не профессор — академик хоккея. Пример того, что талантливый человек не замыкается на чем-то одном. Играя за «Локомотив», закончил серьезный технический вуз. После диплома его сразу поставили на преподавательскую должность в институте. С шайбой пришлось практически завязать; так, поигрывал во второй лиге для удовольствия. Но когда Эпштейн увидел его в одном из матчей, то сумел уговорить вернуться в большой спорт. И Валентин Иванович пять следующих сезонов становился ведущим снайпером команды. Еще назову Бориса Веригина. Мы вместе брали серебро европейского первенства для девятнадцатилетних и одновременно пришли в «Химик». У Бори были далеко не самые выдающиеся габариты, но за свой характер он не зря получил прозвище Волкодав. Злой, цепкий защитник, страха на льду не ведал, в любую заваруху бросался первым. Я поразился, когда узнал, что он до сорока шести играл за Новоуральск, Ижевск, Электросталь на высоком уровне; тридцать два сезона в карьере. Есть еще в нашем хоккее такие примеры?

— В Воскресенске, несмотря на юный возраст, вы начали весьма уверенно, с первых игр набирали баллы за результативность, но по каким-то причинам не задержались там.
— В один из дней произошло что-то странное. Резкая боль, стрельнуло в почку. И моментально опух. Буквально весь. Весь заплыл. Страшное дело. Что такое? Доктором в команде работала Антонина Леонтьевна Калинина, фронтовой хирург, замечательная женщина. Осмотрела меня: «Игра игрой, сынок, но здоровье — не шутка. Срочно в больницу». Отвезли в Москву, в госпиталь. Сперва прогнозировали, что лечение продлится четыре недели, но, в итоге, провалялся там три месяца. Причину толком так и не установили; было предположение, что это как-то связано с выбросом с Воскресенского химкомбината. Пока лечился, начались проблемы с институтом. Я же дома учился на дневном отделении. Уже три курса за спиной было. А с Подмосковья, понятно, как я на занятия стану ездить. Встал вопрос об отчислении. Перевестись в Балашиху оказалось не так-то просто. В общем, решил возвращаться в Устинку.

— Усть-Каменогорск в советские годы был настоящей кузницей хоккейных талантов. Но в элите мелькнул лишь под занавес восьмидесятых. Отчего получалась такая картина?
— Не ставились соответствующие цели. Не было организатора, подобного, скажем, Черенкову в Удмуртии, который взялся бы за решение высокой задачи. Поэтому клуб и оставался донором для других. Не было в когорте сильнейших команды, где б не выступали мои земляки.

— Самый известный из них — олимпийский чемпион Борис Александров.
— Боря — игрок феноменальный, что тут говорить. Но с детства избалованный отцом. Оттого и «звездочка» во лбу загорелась после первых успехов. Возвратившись с золотой медалью Монреаля, заявил старикам ЦСКА в раздевалке: «Ваше время ушло, наступает моя эпоха». Ну, Володя Лутченко смотреть не стал — дал ему по голове.

— Ваш первый тренер Юрий Тархов рассказывал: «Бориса с Равилем нельзя было ставить в одно звено. Они никогда не давали друг другу пас».
— Была такая детская ревность, соперничество. У того талант природный. Я же старался добирать через труд, дополнительные тренировки. Катание оттачивал: приходил на стадион и гонял по кругу. 50 витков передом, не отрывая коньки, 50 — спиной, тем же манером. А на катке народ, толпа; маневрировать надо. Зато, когда в «Динамо» попал, все в голос: «Ма́лец, «Ма́лец». Мол, катание мальцевское. У Борьки отец был фанат хоккея. Приходил к нам на тренировки, игры не пропускал. Потом кричал на сына с трибуны: «Опять Равиль больше тебя забил!» Со временем понимаешь: забросить гол — это важно, но чтоб хорошую передачу сделать — мастерства надо больше. Про Юрия Павловича Тархова хочу сказать, нашего наставника. Очень много дал нам в плане техники. Учил подкидочкам, ведению. Барьеры на льду ставил, чтоб перепрыгивали, но шайбу не теряли. Все это пригодилось. Из нашего возраста вон сколько заиграло. Володя Локотко, Виталик Филиппов, Витя Набоков, отец триумфатора Квебека. Таким составом мы в 1968 году выиграли поочередно первенство города, области и республики. После чего отправились в Воскресенск представлять Казахстан во Всесоюзном финале «Золотой шайбы», где были признаны самой техничной командой турнира.

— Вероятно, именно здесь на вас и обратил внимание Эпштейн?
— Вполне возможно. Хотя знаю, что, будучи тренером-совместителем, он все равно успевал ездить по стране искать кандидатов в юниорскую сборную.

— Серебро, завоеванное нашей сборной до 19 лет в 1972 году в Швеции, было признано неудачей.
— Могли взять золото. Но уступили в решающей схватке как раз хозяевам, шведам. Тренерский штаб сделал ставку на питерскую тройку Стрельцов — Кропотов — Андреев, а у них в этой встрече не пошла игра, свой микроматч они уступили 0:3. Наше звено с челябинцем Петей Природиным и цээсковцем Володей Поповым аналогичное противостояние выиграло 1:0, но этого не хватило. Итог: 1:4; шведы первые, мы — вторые. Состав у нас по именам хороший: Володя Мышкин, Сережа Капустин. Но, объективно, думаю, шведы были тогда сильнее. Он опережали нас в качестве подготовки. Показательно: мы проехали три города: Шеллефтео, Боден и Лулео. Население в каждом от 20 до 50 тысяч. Но везде качественный лед, удобные трибуны. Разве в Советском Союзе тогда возможно было организовать форум подобного уровня где-то, кроме Москвы и Питера?

— Что запомнилось из первого зарубежного вояжа?
— А что там запомнится, кроме хоккея. Игры да переезды. Куда-то гулять — не было особо ни времени, ни возможности. На музеи и рестораны денег советским спортсменам не выдавали. Хорошо если организаторы предложат какую-нибудь обзорную экскурсию. Впечатлило турне по Северной Америке в составе московского «Динамо». В Детройте смотрели матч местных «Пистонс» в НБА, а затем посещали баскетбольное шоу. Вот это трюки вытворяли тамошние кудесники оранжевого мяча! Прыжки, кульбиты, сальто, попадания через всю поляну. А потом одному такому умельцу намазали руки и мяч фосфором, выключили в зале свет — и такое зрелище: темнота и только кисти да светящаяся сфера. Фантастическая картина. Всерьез Европу посмотрел, только когда уже закончил играть. Париж — красавец. А раньше обычный маршрут нашего человека заграницей — магазин. Мы не были фарцовщиками, но такая стояла жизнь; так вынуждены были поступать все спортсмены, артисты, музыканты, все, кто имел возможность бывать за пределами СССР. Хоккейный век короток; руку, ногу сломал — все, ты никому не нужен. Взять пример уже упоминавшегося мной Евгения Паладьева. В 20 лет он получил однокомнатную квартиру в Москве, и через сорок лет в ней же умер, всеми забытый. Человек, принесший стране три мировых золота, а в 28 лет выставленный из большого спорта за дверь.

— А каковы были зарплаты советских хоккеистов?
— У сборников, игроков столичных команд могло получаться и по 50, по 70 тысяч в год. Это преимущественно за счет зарубежных поездок; 3–4 раза за сезон они выезжали заграницу. Там покупали, тут продавали. С тем же «Динамо» поехали в Германию, так по приезде превратили положенные нам как суточные 30 марок в полторы тысячи рублей. Разумеется, периферийные команды — «Ижсталь» или, допустим, «Кристалл» — таким количеством заграничных турне избалованы не были. Но тут имелись иные варианты материального стимулирования. Скажем, за 5 лет в Ижевске или Тольятти можно было получить пять машин.

— Бесплатно?
— Ну что вы. Автомобили надо было выкупать за свои деньги. По госцене. Однако в условиях тотального дефицита и очередей это был неплохой заработок: за 10 тысяч купил — за 15 продал.

— Два года вы провели в столичном «Динамо». Дважды с бело-голубыми стали вице-чемпионом страны.
— Председатель Всесоюзного общества «Динамо» генерал Богданов на праздничном банкете по окончании Первенства сказал: «Эта награда — сродни олимпийскому золоту». Тогда невозможно было превзойти только ЦСКА. Всех остальных мы опережали.

— Билялетдинов каким запомнился?
— Крепкий, накачанный, высокомерный, замкнутый. Я там с Володей Голубовичем и Валерой Васильевым подружился.

— Говорят, Васильев на льду перенес не один инфаркт.
— Это величайший защитник. Железный человек. Титан. Боец. Бесстрашный и на льду, и в жизни. Со своеобразным юмором. На груди у него была наколка с портретом Сталина. Кому-то из начальства показалось это неуместным. Устроили собрание, давай распекать: мол, как же так, культ личности и все такое прочее. Валера слушал, слушал, и говорит: «Иосифа Виссарионовича уберу».

— Убрал?
— Перебил на шестиконечную звезду. Больше подобных претензий к нему не предъявляли.

— В том «Динамо» был еще один своеобразный игрок. В свои нынешние шестьдесят он гоняет на мотоцикле, играет рок-музыку, отрастил потрясающую шевелюру и завидную бороду.
— Я понял о ком речь. О голкипере Сереже Бабарико. Любая профессия накладывает отпечаток на психику. У вратарей своя специфика. Это люди, которые добровольно идут на расстрел. Вот и ищут расслабление. Учтите еще, что экипировка раньше была — не чета нынешней. Летом ездил на День рождения Юры Шундрова — многолетнего стража ворот Пензы, Киева и Воскресенска, ныне тренирующего голкиперов в Сочи. Вспоминает: «Нагрудник защищал только верх. А в пузо-то тоже прилетало, будь здоров». Нет, вратари — это исключительные смельчаки.

— Экипировка скромнее нынешней была не только у вратарей. К тому же заметно отличались правила игры и их судейская трактовка. Доставалось форвардам прошлого от защитников?
— Тычки, зацепы — вообще не свистелись. Защитник мог клюшкой зацепиться за нападающего и катиться за ним, как на буксире. Шлагбаум — привычное дело. Однажды друг Голубович мне так чуть голову не снес. Едва увернулся. «Ты что творишь?» — спрашиваю.

— Вы не всегда были столь деликатны в отношении нарушителей.
— Жесткой борьбы не чурался. Не терпел подлости, грязи исподтишка. Как-то Колю Нариманова наказал. Хотел через борт перекинуть, да пожалел. Встретил в тело — он упал. Клюшку ему на грудь: «Еще одна гадость — закопаю».

— Тридцать с лишним лет минуло, но показательная порка, свидетелем которой мне довелось стать, устроенная вами в Ижевске киевлянину Горбушину, до сих пор перед глазами.
— Хоккей — это же игра. Тут, повторюсь, не место подлости. Слова «порядочность», «честность» мы сызмальства впитали с пылью наших дворов. Понятно, что каждый хочет победить, но нельзя переходить определенные неписанные рамки. Должно присутствовать уважение к коллегам. В том матче игрок «Сокола» об этом позабыл; пришлось напомнить. Игра шла в нашей зоне, обороняемся в меньшинстве. Защитник выкидывал шайбу по борту, на синей линии Виктор Кутергин хотел продлить выброс, глаза опустил, и тут ему «шлагбаум» точно в башню. Я подлетел к Горбушину: «Ты что делаешь, это ж ветеран. Имей какую-то совесть». А мне в ответ: «Да пошел ты, татарин». «Ах, так. Ну, держи». Двоечку ему засадил хорошую. Тут судьи подоспели, меня в сторону оттирают. Горбушин видит такое дело, вскочил, из-за спины линейного чего-то кричит. Голову высунул — а я ему буцк еще разок. Он с другой стороны лезет — я снова хлоп. Угомонился. Челябинец Домбровский обслуживал эту встречу; очень правильно разобрался в эпизоде, молодец. Мне пять минут, а зачинщику — 5 за «шлагбаум» и еще 2 за неспортивное поведение. После игры ко мне подошел один авторитетный в определенных кругах человек: «Красиво, — говорит, — ты его сделал. Как профессиональный боксер». До Мохаммеда Али мне, возможно, далеко, но в детстве секцию бокса посещал, скрывать не стану. Да и уличные баталии до первой крови научили кое-чему. Потом в Воскресенске, когда за «Химик» играл, специально ходил в зал к ребятам боксерам, брал уроки.

— Известный хоккеист Николай Снетков, игрок сборной и столичного «Локомотива», еще будучи действующим спортсменом, получил предложение поступить в штат КГБ. Много лет прослужил во внешней разведке, занимался вербовкой агентов зарубежом. Вам, защищавшему цвета команды, патронируемой лично всесильным Юрием Андроповым, такие варианты не поступали?
— Нет, я не шпион. Но разведчиков видеть доводилось. Однажды на базу в Новогорске приехал знаменитый Ким Филби, один из так называемой Кембриджской пятерки. Рассказывал — в допустимых, разумеется, пределах — о своей деятельности в Secret Intelligence Service и МИ-6. А еще памятен визит Евгения Леонова. Он хоть и не разведчик, но в «Джентльменах удачи» исполнил роль по внедрению в преступное сообщество.

— Каким запомнился Народный артист?
— Необыкновенно обаятельный, простой и открытый человек. И очень похож на Винни-Пуха. Когда он заплакал, казалось, что это расстроился сам забавный медвежонок.

— Чем же были вызваны слезы?
— «Афоня», «Большая перемена», «Белорусский вокзал» — картины с его участием не сходили с экранов. Только что вышел «Мимино». Вопросы Евгению Павловичу сыпались со всех сторон. Актер старался ответить на все, но, видимо, от волнения, вызванного его необычайной скромностью, сбивался, путался и даже всплакнул.

— Статистика недвусмысленно дает понять, что ваши дела в столичном клубе шли отлично. Однако вы решились вновь сменить прописку.
— Да, все было хорошо. Замечательные партнеры, высокие результаты, заграничные поездки. Но Москва немного не мой город. Шум, сутолока, суета, большие расстояния. Мне это не очень по нраву. К тому же у меня уже была семья, подрастала дочь, с  супругой ждали второго ребенка. Нужна квартира. Да, выделили двухкомнатную в знаменитом «динамовском» доме на Нижней Башиловке. Но ведь служебное жилье — не свое. В соседях жили известнейшие чемпионы по всем видам спорта. Победители мировых первенств, заслуженные мастера. Если они по столько лет не могут получить свою жилплощадь, то сколько же мне предстоит ждать? Подошел к Юрзинову, объяснил. Мол, игра игрой, но о будущем тоже надо задумываться. С благодарностью хочу сказать, что Владимир Владимирович пошел навстречу и подписал заявление. Хотя, в принципе, команда-то военная, легко могли законопатить куда-нибудь в Минск или в Харьков, во вторую лигу. Повезло еще, что числился в «Динамо» вольнонаемным, а будь на плечах погоны — точно не ушел бы. «Срочную»-то я в Устинке отслужил. Присягу принимал перед самым увольнением. Захожу в военкомат, там какой-то подполковник. Я руку к виску: «Рядовой Гатаулин приехал». Того аж перекосило: «Не приехал, а явился. И руку к пустой голове не прикладывай». После «Динамо» мог перейти в любую из других одиннадцати команд, что играли в элите. Выбрал Киев. «Сокол» как раз пробился в Высшую лигу. К тому времени я уже немало городов проехал, повидал. Украинская столица мне всегда нравилась. Чисто, аккуратно, приветливые люди. Команда на подъеме. Со стороны руководства республики поддержка шикарная. Рулевым был Анатолий Богданов. Делал упор на силовой хоккей, на мощный атлетический фундамент. Оно и понятно, тут ведь не было таких мастеров, как, скажем, в том же «Динамо». Значит, надо брать «физикой». Таких предсезонок, как в «Соколе», нигде не практиковалось. Люди на тренировках мочились кровью. Но, как говорится, тяжело в учении — легко в бою. Результат команда давала. Ледовый дворец на матчах трещал по швам. Ни билетов, ни контрамарок не достать. Была б вместимость тысяч 15 — убежден, все равно б заполнялись аншлаги.

— Заканчивали карьеру вы в Брянске, во второй лиге.
— Повесить коньки на гвоздь хотел в 1985 году. Наступило какое-то пресыщение хоккеем. К тому времени уже почти 10 лет провел в Вышке, да в Первой лиге сезонов 7. Постоянно в разъездах, на сборах. Хотелось чаще видеть семью, детей. Но поступило предложение из «Десны» помочь команде в качестве играющего тренера. Через два года обещали направление в ВШТ. Немного подумал, взвесил и решил продлить свой спортивный век. Но пока играл, школа тренерских кадров прекратила прием учащихся. Знать бы, что, буквально, через пару лет станут свободно выпускать заграницу, может, еще покатался бы; многие ребята потом уехали играть в Швецию, Германию, Францию. Но, так как заглядывать в будущее нам не дано, твердо решил: «Все, завязываю». Работал в общеобразовательной школе. Занимался с ребятишками в жэковской команде. И вот уже четверть века преподаю в Энергетическом колледже. Уверенно двигаюсь из меньшинства в большинство.

— То есть?
— Ну, тех, кто уже умер, их же больше, чем ныне живущих, верно?

— Нормальный юмор.
— Уныние — грех.

— С высоты прожитых лет, хотелось бы что-то поменять в карьере? Воздержаться от каких-то шагов?
— Эх, если бы к тем годам да сегодняшнюю голову, — улыбнулся Гатаулин. — Чего жалеть. Что сделано, то сделано. Вспомнилась история десятилетней давности. В какой-то праздник зашли с соседями, приятелями в магазинчик. А там Борис Шахлин, семикратный олимпийский чемпион, гимнаст. Ему на тот момент уже за 70 перевалило. Мы к нему — приветствуем, поздравляем. Он аж расплакался, что люди его помнят, узнали. «Как жизнь, — спрашиваем, — Борис Анфиянович?». «А что жизнь, — отвечает, — продал почти все свои медали, такая вот жизнь». Я не поиграл на Олимпийских играх, но и завоеванные медали не продаю. Так что доволен и судьбой, и карьерой. Честно старался выполнять свою работу. Видимо получалось, раз приглашают на юбилеи и партнеры, и болельщики.

Досье
Гатаулин Равиль Фатыхович
Родился 8 марта 1954 года.
Нападающий. Мастер спорта СССР.
Серебряный призер Чемпионата Европы (U-19).
Двукратный серебряный призер Чемпионата СССР.
В младших лигах отечественного хоккея играл за команды «Торпедо» Усть-Каменогорск, «Ижсталь» Ижевск, «Десна» Брянск. Имеет опыт выступлений за московское «Динамо», киевский «Сокол», воскресенский «Химик».

Михаил Юрьев