Андрей Вахрушев. Ураганный форвард

---

Вахрушев – знаковая для «Ижстали» фамилия. Четверка носителей этого наследственного родового имени суммарно провела на льду под флагом металлургической дружины почти три десятка сезонов – более половины отмеренной до сей поры командной истории. В своеобразном «фамильном» соревновании квартет Вахрушевых заметно опережает и октет Кузнецовых, и восьмерых Ивановых, и пятерку Поповых, и идущую на втором месте троицу Масловых.

Как сообщает справочник «Фамилии восточно-финского происхождения», антропоним этот происходит от удмуртского слова «вахра́» – ветер. Видимо, недаром однофамильцы Андрей, Алексей и Виктор всю спортивную карьеру провели в нападении, да и продолжающий активные выступления Евгений не понаслышке знаком с позицией форварда. Скорость и напор – в крови у Вахрушевых. А один из них на льду был просто ураган.

- Андрей Геннадьевич, в Ижевске в былые годы играло немало ваших земляков из Кирово-Чепецка, и практически каждый из них выделялся отличным катанием, своеобразной манерой скольжения.
- Это фирменная особенность чепецкой хоккейной школы, а объясняется она простым обстоятельством. До недавних пор у меня на родине не было крытого корта, искусственный каток находился под открытым небом. И, несмотря на то, что погода – то снег, то дождь, хладагент подавался с химкомбината бесперебойно, так что площадка функционировала почти круглогодично. Даже в теплое время года. С августа лед был. И так получалось, что внизу-то он уже наморожен, а сверху – слой воды. Почти на все лезвие, до ботинка. Мы приходили на тренировку вечером, после команды мастеров, откачивали большими пожарными шлангами воду через специально имевшиеся бойницы, но лед, если это не зима, все равно быстро подтаивал, и с шайбой особо не поработать. Играли, в лучшем случае, оранжевым мячиком; и то только в начале занятия, для разминки. А 50 минут из часа мы отдавали работе над катанием. Вперед, назад, по кругам, по «восьмерочкам». Тренер командовал: «В посадочку сели, на стульчики» – и поехали. Выживали в чепецком хоккее фанатики. Приходить – и шайбы не видеть, это мало кому понравится. Я шайбу-то, можно сказать, только в сборной увидел. Зато уж как мы ее ценили. Ласкали, буквально. Даже те, кто поздно появлялся в секции, все равно в коньковой подготовке обходили воспитанников других городов. Взять Серегу Кудяшова, который лишь в 12 лет кататься начал, или Васю Паюсова, в 13 годков пешком пришедшего в Чепецк из деревни. Оба в сборные привлекались, у обоих скольжение изумительное.

- Свои первые шаги по льду помните?
- Семья у меня спортивная. Мама спортфак вятского пединститута закончила, на лыжах до КМС добегалась, ее сестра родная – мастер спорта. Вот тетка меня с малолетства на массовое катание и водила, года 4-5 мне было. А там в прокате маленьких хоккейных коньков не хватало, мне только конькобежные доставались. Тетка подмышки держит, а я стараюсь разъезжающиеся ноги в кучку собрать. Организованный хоккей начался для меня в 8 лет. Одноклассники позвали в секцию записываться, пошел за компанию. Подтрибунные помещения футбольного стадиона. Темень. Ни душевых, ничего. Тренер спрашивает: «Под какую руку играешь, под левую, под правую?» Клюшку выдали, коньки старенькие. И когда я в первый раз эти нормальные коньки надел с подпятками – как покатил. Рем Корзунин увидел: «Все, берем. Сразу тебя за 1964 год записываю». То есть я к восьми годам уже лучше всех катался. Через какое-то время группа наша перешла к Ложкину. Стали осваивать технику работы с клюшкой, другие премудрости. Юрий Васильевич показывал по фотографиям, по картинкам, как надо делать бросок, учил не только кистями работать, но все тело вкладывать, плечо, ногу. Упражнения давал на координацию, реакцию. «Ниточка-иголочка», «запятнать» товарища – то плечо, то голову, «улитки» быстрые, смена ритма. По лесу бегали: показал влево, ушел вправо, да так чтоб лбом в дерево не удариться. Все это впоследствии помогло очень сильно. Ложкин вел два года, как и другие тренеры. Помимо нашего – еще 1963-й. Когда этот возраст вышел в 1979 году в финал всесоюзный, тренер меня взял в третье звено; поехали в мартовские каникулы в Уфу. 12 команд собрались со всей страны. Играл не очень много, но в выходной день, когда матчей не было, удалось блеснуть. Устроили конкурсы: кто метнет точнее, стойки оббежит быстрее, эстафеты, исполнение штрафных бросков. «Старички» в гостинице остались, меня «молодого» отправили участвовать. А я в буллитах взял – из двенадцати попыток десять реализовал. Поделили первое место с Хариным из «Крыльев». Приз был один, организаторы срочно за вторым кинулись. До сих пор дома храню: медведь с деревянным бочонком меда. На этом турнире Знарка впервые увидел, а слышал о нем раньше, от Славы Григорьева. Был в Чепецке такой колючий защитник, 1963 года. Он в сборную и по своему возрасту вызывался, и за 62-й. Приезжает, рассказывает, мол, нападающий из Челябы появился, злой, с клюшкой короткой, до живота; ты ему только на центр дай – он там разберется. Позже они в этой сборной вдвоем со Знарком «шишку делили»; Слава, бывало, по башне Олегу постукивал. Одного уж нет, спился, а второй – главком национальной команды. В Уфе меня приметили тренеры юниорских сборных Ян Каменецкий и Виталий Ерфилов. Они все финалы объезжали. Пригласили на просмотр. В сентябре на школу №5 приходит вызов: «Командировать Вахрушева на сборы юношеской сборной страны в город Рыбинск». Собрали нас 120 юниоров со всего Союза, из 260 миллионов человек населения. Разбили на 6 команд по 20 игроков; московская группа, украинско-прибалтийская, так далее. Целый месяц жили в гостинице, тренировались, играли друг с другом. Считаю, мне повезло, что попал в группу к Ерфилову и старому тренеру из Пензы. Он еще Голиковых поднимал, смешной такой, в шапке, как тракторист. Но спец отличный. Наша команда всем уступала. Я в звене с электростальскими Никаноровым и Ивановым. Думаю, ну проигрываем, так проигрываем, но все равно надо бороться до конца. Бежал, как электричка, назад отрабатывал, под шайбы бросался. И, видно, привлек внимание наставников. В декабре на новые сборы вызывают, в Москву. Тут уже не 120 человек, а только 60. Поселили в гостинице «Спорт»: шикарный ресторан, питание, икра. Опять на группы поделили. Кто-то в Лужники на Малую спортивную, кто куда, а мы в «Москвиче» катались, что на Волгоградском проспекте. Играли с молодежками ЦСКА, «Спартака». И так – три недели. 20-го числа объявляют состав. А до этого мы документы выездные готовили. На дворе 79-й год, железный занавес, директор школы моей в шоке. Вызывал меня, инструктировал лично, как заграницей себя вести: «Меньше чем по трое не ходить, в разговоры не вступать, представляешь честь страны». Тройной выезд сразу: ФРГ, Швеция, Чехословакия. Сперва Бавария, Мюнхен. Турнир восьми сборных. Канадцы, финны, с Гашеком впервые столкнулся. Доминатор, конечно, зверюга. Никак ему больше двух забить не могли. 1:0 или 2:1 обыгрывали, максимум. Там у них нападения-то не было. Он один мог результат сделать, чудеса творил. Уже, вроде, обыграешь его, он – шмяк, еще каким-то щитком отразит. Намертво запирал владения. В одиночку тащил все матчи. Так я попал в обойму, в двадцатку. За пять лет с 1979 по 1984 ни разу не отцепляли. На сборы же обычно по 40-45 человек вызывали, на две команды. А на турнир едут только 20-22. Но я стабильно в костяке. С 17 лет мне уже Спорткомитет зарплату платил 140 рублей. А в ту пору в «Пекине» на четвертной можно было запросто выпить-закусить, и на тачке уехать. Да в «Динамо» на содержание формы 70 целковых полагалось.

- До «Динамо» вы успели во второй лиге за взрослую «Олимпию» поиграть.
- В девятом классе учился, с Нового года Думаревский – главный тренер – стал подтягивать. В январе выставил против питерского «Ижорца». Снегопад шел, долго не могли забить. Во втором периоде повезло, шайба хорошо легла; не раздумывая, бросил – удачно попал. В первой игре – первый гол. Начали почаще ко взрослым привлекать, когда дома был. Я же в разъездах постоянно. В юниорской и молодежной командах у нас по пять-шесть сборов ежегодно. Каждые два месяца по две-три недели.

- А когда учиться?
- До восьмого класса хорошо успевал, а за девятый-десятый две тройки вышло. По физике и химии. Но я старался; учебники на сборы брал. «Война и мир» книжку с собой таскал. Перед сном откроешь, страницу прочтешь – и проваливаешься. До сих пор ее не одолел. А так учеба, в общем-то, легко давалась, большинство предметов на лету схватывал. Да и соседки помогали, одноклассницы. Фанатки уже появились. А я им жвачки презентовал, пакеты заграничные. Полиэтиленовый пакет – это же страшно дефицитная вещь; если порвется – по три-четыре раза утюгом запаивали. Первые в Чепецке джинсы «Levi's» привез, ни у кого таких не было. Ходил в них на уроки, разрешили без школьной формы являться. Вадик Ситников – будущий хоккеист известный – всем классом за меня болеть прибегал. Я в десятом, он – в восьмом. С барабаном, с флагами. На фан-трибуне «зажигали».

- Каково игралось в мороз на открытой площадке?
- Голову простудил. Гайморит, фронтит всю дорогу. Шапку под шлем не надевал. Снимаю в раздевалке свой «Jofa», а кудри прилипли. Отдирал в перерыве. Или Слава Лавров – без носков играл. «Иначе, - говорит, - конек не чувствую». Стелек не было – заклепки к ступням примерзли. Вот, кстати, еще один земляк-мастерюга. Кудесник. В Питере жил. В главной сборной играл. Позже детей тренировал. В один из вечеров голосовал на дороге и угодил под машину. Несколько дней пролежал в морге неопознанным, фото крутили по питерскому телевидению: «Отзовитесь, кто знает этого человека».

- Почему после школы отправились именно в «Динамо»? Были другие варианты?
- В десятом классе наколотил за взрослых 16 шайб за 30 игр. Имел три конкретных предложения. Во-первых, в ЦСКА звали. Главный селекционер страны Борис Шагас подкатывал на каждом турнире: «Давай-давай, Тихонов тебя ждет». Другой вариант – «Сокол». В мае, уже перед выпускными экзаменами, ко мне прямо домой заявился из Киева Бронислав Самович; двое суток специально трясся поездом. Я его в окно увидел, выскочил на улицу, пару дней скрывался у тетки. Родителям крикнул: «Скажите, что меня нет, в Москву уехал». Не хотел даже в разговор вступать, потому что перед этим уже дал добро Ерфилову. Почему именно «Динамо»? Виталий Георгиевич работал с нами в юниорской сборной и был вторым тренером у бело-голубых. То есть я был знаком и с ним, и с его методами работы. Вторая причина – это то, что в ЦСКА не было земляков, поддержки ждать не от кого; а в «Динамо» сразу трое – Мальцев, Мышкин, Паюсов. К тому же за полгода до того мне из динамовского клуба прислали синий шлем CСМ, коньки-«утюги» и перчатки. Элементарно неудобно было после такого идти куда-то в другую команду.

- А в материальном плане чье предложение выглядело привлекательнее?
- В «Динамо» никакой зарплаты не обещали. Сказали: «Жить, питаться будешь на базе». А главное: «Армию сделаем, в институт поступишь».

- Погранвойска?
- Так точно. С Олегом Микульчиком и Колей Борщевским отравили в Голицыно, сдавать вступительные экзамены в Высшее пограничное военно-политическое училище КГБ СССР. Нам же по 17 лет, призывного возраста не достигли, а так – стали курсантами военного вуза.

- Экзаменационная комиссия, надо полагать, к хоккеистам строго не придиралась?
- Коля с Олегом из Минска приехали, знаменитую хоккейную школу «Юность» заканчивали. Все время тренировки, сборы, игры; им за партой появляться вообще времени не было. На испытании по географии Борщевский вытянул билет про растительность природных зон: «В тундре, - говорит, - растет верблюжья колючка». Полковник-преподаватель только головой покачал: «Что ж это верблюдов в вечную мерзлоту понесло? Садись, три». Присягу принимали прямо тут же, в кабинете. Капитан нам зачитывает, мы – в спортивных костюмах – повторяем. А через год втроем написали заявления: «По семейным обстоятельствам прошу перевести в роту обеспечения». Первый матч за московский клуб помню, как сейчас. В ноябре 1982 принимали горьковское «Торпедо». Сетунь. Я в тройке с Шашовым и матерущим ветераном Владимиром Семеновым. Сзади Васильев - Первухин. Валера перед игрой подошел: «Не бойся никого. У бортов коленки подгибай, не то размажут». Во второй смене он из своей зонки кинул, я протащил среднюю, вошел в чужую, сбросил назад Шашову, а тот в касание праворукому Сэму. Красота. Потом новогодняя пауза на полтора месяца. Поехали в Швецию на Полярный кубок. Здесь в Лулео первую шайбу забил. В Союз вернулись – дерби с ЦСКА. Двенадцатитысячные «Лужники» – битком. Мы на втором месте, армейцы – на первом. Выиграли 3:1. После игры в Новогорске включаем в холле телевизор – там нашу битву в записи транслируют. Комментирует Георгий Саркисянц: «В «Динамо» появился второй Мальцев. Юный Вахрушев не только манерой катания и техникой владения клюшкой напоминает двукратного Олимпийского чемпиона, но и является земляком маститого форварда».

- Чувствовалась в столичной команде какая-то опека со стороны именитых земляков?
- В Новогорск, где динамовская база, телеграмма пришла от девушки на мое имя: «Люблю. Хочу замуж». Попала в руки к Мышкину. Семеныч ходил по коридорам, всем показывал с гордым видом: «Смотрите, как у нас на родине хоккеистов ценят!» У Мальцева деньги занял. На первых сборах с «Динамо» это было, в Риге. Там в магазинах висели шубы из искусственного меха с капюшоном. Дефицитная вещь, писк моды. В России их днем с огнем не сыскать, а тут – пожалуйста. Все покупали. Но цена «кусается», 200 рублей. А у меня при себе только сотка. На тренировке подкатил: «Александр Николаевич, так и так, шубу хочу купить, не хватает. Одолжи до зарплаты». Он без лишних вопросов в раздевалке протягивает: «Держи». Вася Паюсов после тренировок просил: «Вах, останься, надо поработать один в один». Я цеплял лучше всех. Но это не только он, Билялетдинов тоже любил со мной на полчаса остаться; отрабатывали выход защитника из-под прессинга нападающего. Я цепляю, а он из угла вылезть пытается. Но в двухсторонках Паюсов – враг №1, «мочил» меня немилосердно. Он уже в возрасте, на сходе был, животик отрастил. В состав-то пробиваться надо – все руки клюшкой обколотил.

- Часто били «молодых» на тренировках?
- Естественный отбор, выживает сильнейший. Я на пятаке заковырялся, Валерий Васильев по спине клюшкой – бух! В глазах потемнело: «Иваныч, больно же». – «Будешь помнить меня». Он же в той же двухсторонке Колю Борщевского на два месяца с сотрясением отдыхать отправил.

- В начале 1980-х практически все команды, кроме ЦСКА, играли в три «пятерки». Пробиться в такой состав – неимоверно сложно.
- Считаю, не раскрыл до конца свой потенциал. Возможно не стоило торопиться с переходом в Высшую лигу. Место во взрослой «Олимпии» мне доверил ее главный тренер Дмитрий Думаревский. А когда он в середине сезона 1981/82 уезжал на работу в харьковскую СДЮСШОР, то, зная, что я уже собрался в Москву, сказал: «Не торопись сразу рвануть в Элиту, перепрыгнуть через ступеньки. Поиграй еще годик в «Олимпии», потом переберешься в Первую лигу. Окрепнешь, оботрешься в мужском хоккее, наберешься опыта». Но родители подтолкнули: «Если зовут в «Динамо» – поезжай, сынок. Иначе тут сопьешься». Уж очень популярны были «олимпийцы» в Кирово-Чепецке. В мае приехал в столицу. Захожу в раздевалку бело-голубых: Мальцев, Первухин, Билялетдинов, братья Голиковы, Валерий Васильев… Я эти глыбы только что по телевизору видел на чемпионате мира – и вдруг среди них оказался. Что не имя – то звезда. На Васильева смотрю: зубов нет, весь в наколках.

- Звезды шестиконечные?
- Роза ветров, «Не забуду мать родную». Вот это, думаю, уголовник.

- Канадцы его боялись.
- Его все боялись. С Горьким играем. Ковин в пылу борьбы жестковато с Иванычем обошелся. На лавку оба едут, Васильев «торпедовцу» шепчет: «Я в этом сезоне заканчиваю. Ты что, тоже вместе со мной закончить хочешь?» И горьковчанин на следующую смену ушел в раздевалку. Все, переоделся, ушел с игры. А Ковин не юнец и не трусишка. Капитан команды, боец, драчун, олимпийский чемпион. Другой случай. В Швейцарии в коммерческом турнире участвовали. Перед финальной встречей с чехами Валеру привозят поддатого, в ковбойской шляпе. Как же он, - думаю, - играть будет? Иваныч, пошатываясь, идет в раздевалку, тяжело садится к шкафчику. Напротив него Анатолий Салимжанов, молодой защитник. Васильев ему: «Толик, вот ты всю ночь спал, готовился к игре, а я глаз не сомкнул, гулял от души. А теперь скажи мне, кто из нас лучше сыграет?» После этого достает бутылку вина, серьезно прикладывается и начинает раздеваться. Выходим на лед. У чехов Лала знаменитый, праворукий нападающий, голеадор. На старте он нам две шайбы отвозит. Вообще творит чудеса, как сыр сквозь масло проходит, защитников шнурует, Васю Паюсова в узел завязывает. 0:2 после двадцати минут. В перерыве захожу в туалет, там Иваныч на унитаз присел, винишко допивает: «Вах, я сейчас этого Лалу уберу, вам полегче станет». Я смотрю на него: великий, конечно, но чудес ведь не бывает. Бить, - думаю, - что ли собрался? Так это ж не вариант. Разнимут, удалят до конца игры, а тот дальше куражиться продолжит. Начинается второй период. Лала третью втыкает, 0:3 горим. Васильев к Тузику, тренеру: «Ты подгадай смены, выпусти меня под него и дай в пару Вожака Юрку». Вожаков умел терпеть, квадратный такой, телевизор на ножках. Валера ему объясняет: «Ты его сопроводи, но не трогай, только в центр отодвигай понемногу». И вот момент: Лала в зону входит, чуть смещается, Вожака дернул, уже бросать изготовился, и в этот миг Васильев его в тело встречает – бах! Все. Чеха без сознания на носилках уносят. Иваныч идет в раздевалку, находу бросая Тузику: «Играйте». И все, мы выиграли. Антипов, Варянов включились – 5:3. Вот тут я понял величие Валерия Ивановича. Человек в рамках правил или в пределах двухминутного удаления способен убить любого. Кстати, катание у него мягкое, стелющееся.

- Как у кошки?
- Не, будто рысь. В плавных движениях таится скрытая угроза

- Упомянули зарплату от Спорткомитета. Всем талантливым юниорам платили?
- Нет, персональных ставок немного было. Борщевский получал, Миша Шталенков, еще несколько человек. Первые год-два играл в звене с Никаноровым и Ивановым. Сашу иногда отцепляли, подключали к нам Семака уфимского. Хотя он 1966-го, но у нас много таких было. В 18 лет на Европе втроем с Борщевским и Вязьмикиным стали самой результативной тройкой чемпионата. А на мире только бронза нам досталась. Канадцам уступили. Они, конечно, звери. Как сейчас помню, плечи широченные, в «Купероле» бегают, носятся. Первый период им шайбы не надо, только бьют, дуплят, у бортов плющат.

- «Cooperalls» – это экспериментальная разработка экипировки от «Cooper»?
- Ну да, форма без трусов; трико, на брюки похоже. В NHL «Хартфорд» так играл, «Филадельфия». Но я про канадцев. Они, конечно, монстры, но нас боялись. Когда выиграли, сразу давай праздновать, шампанское открыли, пьют, обливаются. С женами, подругами приехали, торжествуют, отмечают. Завтра финал играть с чехами. А им это по барабану, для них мы основной соперник, больше никого вровень с собой не ставили. Чехов на винных парах прошли. Клод Лемье у «кленовых» выделялся. А с нами почему такая история вышла. Мы в ослабленном составе прибыли. Полкоманды основы перед самым выездом отцепили.

- По какой причине?
- Весь подготовительный период первую тройку наигрывали Каменский - Черных - Саломатин. Это лучшее звено. Миша Татаринов сзади и Кравчук, подающий надежды. Он 66-го, но вымахал, вырос, здоровье исполинское, недаром в НХЛ потом столько лет, четыре олимпийских награды. Второе сочетание: Новоселов с Борщевским, а в центр ставили Семака. Они срослись, тоже сильнейшая связка. У нас тройка: я, Свержов и Змей (Вязьмикин) справа. Мы хорошо колотили, понимали друг друга, чувствовали. Со Змеем и Борщом на Европе втроем самым результативным звеном стали; Игорь – вообще лучший бомбардир. Объявили день отдыха. Москвичей со сборов домой отпустили, вещи собрать. А кто остался на базе – все хорошенько поддали. Наутро неожиданная проверка. Подъем, тренировка. Из тех, кто в Новогорске ночевал, на лед смогли выйти я да Миша Татаринов. Коля Борщевский в лес убежал. Новоселов подняться пьяный не в силах. За неделю до этого тренером назначили Богданова из киевского «Сокола». И чтобы снять с себя ответственность – он же мог промолчать перед Спорткомитетом, что напились, туда-сюда, не выносить сор, оставить эти звенья – он поставил вопрос на Федерации. В итоге, Саломатина отцепляют, Борщевский – на выход, Вязьмикин – до свидания. То есть всех правых крайних выгнали разом. А это такие все забивные ребята, ведущие. Все тройки передернули. Меня перевели в первое звено к Сане Черных. А я с ним никогда не играл. И мы поехали ослабленные, ни одной связки наигранной нет. В общем, Богданов, понимая, что за такой короткий отрезок сделать ничего невозможно, решил подстраховаться. Да только обезглавил, получается, команду. За Вязьмикой «воронок» приехал. Конвойные в машину упаковали, он оттуда – в решетку вцепился – кричит: «Ну дайте сыграть! Я всех порву!». А его вместо чемпионата мира – в часть. Он же в ЦСКА играл, военнослужащий. Да мы почти все служили, и я в «Динамо» присягу давал. После МЧМ вдвоем с Игорем Акулининым отправили по «динамовской» линии помочь харьковским одноклубникам в Переходном турнире. Вова Зубрильчев в ресторане разоткровенничался: «Вах, мне сон приснился, что в сборной буду играть». В марте выдернули обратно в Москву. «Динамо» в этот момент шло на первой строчке и, как никогда, было близко к завоеванию «золота», спустя 30 с лишним лет после прошлого успеха. В финальном турнире призеров достаточно было взять у «красно-синих» хотя бы одну игру из двух. Но довольствовались лишь ничьей, единственного балла не хватило до трофея. А ведь имели, имели шансы. В первой схватке долго вели, Касатонов сравнял за пять минут до сирены. Бросок-то у него не получился, но везет сильнейшему – два рикошета, гол. Моисеев устроил разбор полетов: «Вот ты нападающий, почему соперник из-под тебя смог бросить? Что ты там щиток подставил? Надо ложиться, брать на себя. Значит, где-то барьер не допрыгал. Шайба по тебе скользнула – попала в ногу другому. А ты, защитник, почему конек выставил? Значит, кроссов мало бегал. Летом по 20 километров мотали – теперь буду вас по 25 гонять». Такой разнос. Я сижу, думаю: «Так это ж рикошет, случайность». А вот сейчас понимаю: прав был Юрий Иванович: не бывает в спорте случайностей. Бывает недоработка одних и упорство других. К концу сезона имел приглашения из всех клубов Высшей лиги, во всех двенадцати командах двери открыты. Игорь Дмитриев, после того как я его «Крыльям» парочку отвез за Харьков, звал в «Крылья». Юрзинов – в Ригу. Владимир Васильев – в «Химик»: «Пойдем, здесь твоя игра, умный хоккей». От перехода останавливало нежелание перебираться в грязный захолустный Воскресенск. Из Киева вновь приехал упорный Самович: «Богданов ждет. 300 рублей ставка, служебная квартира на Крещатике. В состав попадаешь – через год переписываем на тебя. Давай паспорт, пиши заявление, дорогу оплатим». Я уж было согласился, заявление написал, поехал на вокзал за билетом. Иду по Петровскому парку (к той поре с новогорской базы уже съехал, жил в двухкомнатном «люксе» в Пентагоне», динамовском общежитии близ стадиона). Навстречу Ян Каменецкий: «Куда собрался? «Сокол»? Это не твое. Лошадиные бега». Андрюха Попугаев, до «Динамо» сезон отыгравший, в Ижевске, посоветовал: «Что тут выбирать? Везде жилье дают служебное, в «Ижстали» – сразу ордер. По игре команда в десятке лучших, по зарплате – никто не сравнится». Наутро пошел за советом к Моисееву. Тот взвился: «Какая «Ижсталь»! Там же молодежи нет, они даже станок на выезда не берут, носить некому. Таки́е волки, порвут тебя. По потенциалу, по технике, пониманию игры ты мне подходишь. Через год готовлю смену поколений, омоложение команды. Фахрутдинова, Шкурдюка, наверное, буду освобождать. Это все правые крайние. Сейчас ты играешь с ними на одном уровне. Но пойми, они москвичи, у них семьи, которые нужно кормить, поэтому в данный момент в состав буду ставить их. Чтоб этих ребят вытеснить, ты должен быть выше хотя бы на полголовы». Я ему: «Трусы протирать на лавке мне неинтересно, хочу играть». Юрий Иванович: «Потерпи годик. Живи в гостинице. В клубе играть будешь нечасто, проведешь сезон во второй сборной». – «Как так? Если за клуб не играю, кто ж меня в сборную возьмет?» – «Так я и возьму. Я же тренер. Ну а если все же твердо настроен уходить, давай в Уфу тебя на Семака обменяем». Попугаев в это время дозвонился в столицу Удмуртии: «Вахрушев команду ищет». Тренер Иванов мне перезванивает: «Какой у тебя состав семьи?» – «Жена да ребенок». – «Двухкомнатная устроит?» – «Конечно». – «На День металлурга получишь ордер. А хочешь – прямо завтра приезжай». Как сейчас помню, прилетел 11 мая, погода холодная. Докучаев Валерий Васильевич встретил: «Дом сдается 20 июня». За один день на завод оформили, съездили квартиры посмотреть, этаж выбрать. Зарплату положили 1000 рублей. Иванов сообщает: «На сборы едем в Сочи. Можно с женами». Я обалдел, в «Динамо» о подобном и не слыхивали, не помышляли.

- Иванов – тренер-демократ?
- Для того времени – особенный. Благодарен ему очень. Он меня в тяжелый момент поддержал, оставил на большой ставке, когда я с желтухой слег. Валерий Николаевич хотел омолодить состав. Сам ездил по городам, искал игроков. Меня пригласил, Попугаева, Виталика Гросмана, Туляка, Беляевского. Доверял нам. В извечной пропорции кнута и пряника он не старался налегать на кнут. Но если молодежь такой подход была готова правильно воспринимать, то ветераны от излишней свободы теряли голову. Я три года в «Динамо» провел. Там на установке тишина, муха пролетит – слышно. В Ижевске Иванов начал на теории объяснять чего-то, его Виктор Соколов, бугай здоровый, перебивает: «Николаич, не надо нам много рассказывать, я мастер всего Советского Союза. Ты лучше скажи, когда червончики зашуршат». Соловьев другой. В нем кипело все. Но не по-тренерски, а еще по-игроцки; не успел перестроиться на новую профессию. Матерился, как колхозник, орал на хоккеистов; после Иванова это выставляло его не в самом выгодном свете. На игрока не надо постоянно кричать. Это полезно в какой-то момент, когда необходимо завести. Щепотка соли добавляет блюду вкус, но если в кастрюлю бухнуть полкило – съесть такое невозможно. В первом туре сгорели дома «Химику», затем Ярославлю. Соловьев закрыл команду на недельные сборы, хотя, допустим, при Иванове такого не практиковалось. На собрании сразу с мата начал, давай всех нехорошими словами поливать. Маркел встал: «Ты кому это говоришь, ты сам такой, пойдем выйдем». Конечно, авторитета наставнику подобное не добавляет. Уже позже, набив шишек, он набрался опыта и такта, сегодня является уважаемым старейшиной отечественного тренерского цеха.

- В феврале 1988 года «Ижсталь» на домашнем льду потерпела крупнейшее в своей истории поражение, 3:15 от усть-каменогорского «Торпедо». Николай Дмитриевич утверждает, что это игроки сплавляли его таким образом.
- В тот момент у команды накипело. Вот это авторитарное обращение и так далее. Не сложилось контакта. У ряда игроков возникли финансовые претензии. В частности у Орловых, которым Соловьев, выдергивая их из Ярославля, сулил по «Волге», но выполнить обещание не сумел. В общем, это было общекомандное коллективное решение.

- Коллектив был дружным?
- На выезде Воскресенск - Усть-Каменогорск в поезде напились Попугаев с Дудиным. Соловьев приказал сходить на первой же станции: «Отчислены». Всей командой пошли к тренеру просить за ребят: «Дайте на поруки». Дмитрич за столом сидит, берет две вилки, кладет одну на другую: «Я на них поставил крест. Но если вы готовы взять ответственность на себя, у «Торпедо» должны выиграть». 6:3 укатали Устинку.

- После Соловьева у руля встал Никифоров.
- Евгений Борисович отличный детский тренер; сколько ребят воспитал. Хороший тактик. Но быть главным в команде мастеров – нужен другой склад характера. Идем по фойе с Кэмэлом – вдруг Борисыч: «Олег, Андрей, зайдите». Заводит в тренерскую: «Меня осенило, строчки сами родились». Начинает нам стихи читать. Стоим с Каманей, переглядываемся.

- А нагрузки, тренировочный процесс как различались у разных специалистов?
- Вспоминаются годы, проведенные в московском «Динамо» у тренера не менее требовательного, нежели легендарный Анатолий Тарасов или Виктор Тихонов, Сидоренко лежит под штангой, подходит Моисеев: «Чего разлегся?» – «Так тяжело, Юрий Иванович». – «Раз тяжело, бросай хоккей. Дуй в шахту или к мартену; проверь, может, там полегче будет». Когда в Ижевск приехал, казалось, что на курорт попал, в пионерлагерь. Иванов из-под палки никого работать не заставлял, рассчитывал на сознательность. Но это не для всех хорошо. Я у Киселева, Моисеева привык к нагрузкам, тут организму их не хватало. При Соловьеве Вова Дудин приехал из Риги, там Юрзинов тоже гонял, будь здоров. После первой недели «земли» недоумевает: «Вахрен, когда работать-то начнем?»

- После сумасшедших нагрузок восстановление должно быть на высоком уровне.
- Ничего фантастического. Баня, бассейн. Все, как везде, в общем-то. Массажисты классные были. Мнацаканов в частности. Тот самый, что потом в «Детройте» работал. Сильный специалист. Здорово мял. В НХЛ зря не позовут. Порой из Голицыно массажистов привлекали, прапорщиков – ух, качки́.

- В свете недавних допинговых скандалов напрашивается вопрос: существовала ли запрещенная фармакология в советском хоккее?
- Про «Сокол» ходили слухи, мол, что-то они там серьезное глотают. А в «Динамо» нам давали розовые порошочки – витаминки. И таблетки для повышения выносливости; мы их конскими называли. Все.

- В составе «Ижстали» Вам удалось отличиться более ста раз. Есть какая-то наиболее запомнившаяся шайба?
- Да многое помнится. Но выделю, пожалуй, гол в ворота ЦСКА осенью 1987-го. После двух периодов проигрывали 0:3; ларионовское звено все забило. В третьем Игорь Беляевский одну отквитал, а на 53-й я вторую прислал. От Попугаева в средней зоне пас получил, почему-то на левом борту оказался. К синей подкатываю, против меня Фетисов. Думает, что я, как крайний, в обыгрыш пойду, по большой дуге: «Давай, молодой, обыгрывай». А я только в зону вошел – как дал с щелчка. Младший Тыжных у них в рамке стоял, ему ловушку прорвало и в самую девятину зашло. Я Фетису подмигнул: «Гол». Викул Серега восхищенно языком прицокнул. Минут семь еще оставалось, мы как начали их душить, те назад присели. Душили, душили, но сравнять не смогли.

- По статистическим данным самым результативным для вас стал 1989 год.
- Поставили в звено к Абрамову и Федину. Это ж профессора. Сзади Тыжных с Бересневым. То есть, все – ветераны, с колоссальным опытом и мастерством. Федул с Багорычем мне накидывают – только забивай.

- В следующем сезон случился спад.
- Весной 1990 подхватил сильную простуду, подозрение на пневмонию. У Никифорова жена в седьмой медсанчасти трудилась, через нее Борисыч устроил меня в больницу, в палату для ветеранов партии. На дворе конец сезона, важные игры, в матчах с Карагандой обязательно надо брать очки. Четыре дня меня активно прокапали, а на пятый наставники попросили, чтоб я хотя бы на одну тренировку выходил. Утром подъезжал микроавтобус и вез во дворец. С Абрамовым, Гудожниковым отрабатывали большинство «5 на 4» – и обратно в больницу: уколы, процедуры разные. Требовалось, чтоб я сыграл обязательно. Сыграть-то сыграл, одну забил, одну отдал, но, как оказалось, в процессе лечения занесли вирус гепатита. Шприцев одноразовых не было – произошло заражение. Сезон закончился. Короткий отпуск. Предсезонка, интенсивная подготовка. Я о болезни еще не знаю, но печень уже страдает. Начался новый чемпионат. Сентябрь, октябрь – а потом пауза на полмесяца, перерыв. Команду распустили по домам на 10 дней, а затем дали нагрузки: кроссы, штанга, выпрыгивания с полуцентнером на плечах. Вот организм-то, видать, износился. Я хожу, ничего не ем. Понедельник, вторник, среда – в четверг упал без чувств. К доктору подхожу: «У меня моча бурая». А Каюмыч ржет: «В Чепецк на выходные ездил? Коньяк жрал? Вот он теперь выходит». Чуть не похоронил меня эскулап. На «скорой» доставили в «инфекционку». Неделю колют – ничего не помогает, только хуже становится. Носки стираю – падаю в обморок. Мастер спорта, атлет, 26 лет. Нормально? Спасла меня одна бабушка. К стыду своему не вспомню ее имя-отчество, а фамилия Грачева. Она четверть века эту больницу возглавляла; выйдя на пенсию, осталась на кафедре лекции читать; два раза в месяц приходила в отделение показать студентам практические примеры. Заходит в палату, меня пальпирует, анализы смотрит: «Надо тебя, милок, вниз перевести, в реанимацию. Родные у тебя есть?». – «А что случилось?» – «Да ничего особенного. Просто там уход получше, и кровь тебе попереливать хорошо бы». – «А родные зачем?» Я уж позже узнал, при выписке: печени-то практически не осталось, с палец размером. Прекома. Чудо, что жив остался. Лежу, лечусь, а по телевизору хоккей показывают. «Ижсталь» – «Динамо» (Харьков), наш основной конкурент за первое место. Ян Львовский комментирует: «Наставникам «сталеваров» пришлось перекроить звенья – на больничную койку угодил ведущий форвард Андрей Вахрушев». Девчонки-медсестрички услыхали – вереницей ко мне в палату. Яблоки несут, фрукты: «Кушайте, поправляйтесь». Два месяца провалялся, кровь поменяли полностью, гормоны нарушились. При выписке встал на весы: 110 килограммов. А играл – 82 держал. После Нового года прихожу в клуб; по большому счету, с таким диагнозом – прямой путь на инвалидность. Но Иванов не отчислил, сильно поддержал. Он знал, что у меня и личные проблемы в это время валом накатили. Первая жена ушла. Квартиру, имущество – все ей оставил, вышел в одних трико, жить негде. Валерий Николаевич говорит: «Живи на базе. Занимайся индивидуально. Через полгода придешь, посмотрим. Премии платить тебе не смогу, но с большой ставки снимать не стану». А большая ставка была три тысячи рублей. Ее только ведущей пятерке платили, лучшему снайперу. Плюс, Иванов выбил мне от завода путевку в Трускавец. Местная «Нафтуся» – действительно целебная вода. Здесь сделал первую пробежку, начал готовиться к возвращению, сгонять лишний вес. 110 – это, конечно, тяжело. Я ж играл на смене ритма, туда-сюда, защитников раздергивал. К началу чемпионата сбросил до 95. Но все равно это вес не мой, движения не те. Однако сезончик еще откатался. Если на статистику посмотреть, то, вроде бы, неплохо. Леха Чупин тогда в расцвет только входил, набирал высоту: «Вах, как так, ты почти не бегаешь, а забили оба по 25». В концовке первенства на выезде не то в Челябинск, не то в Магнитку под занавес встречи перешли на игру в полторы пятерки; качу на смену и чувствую, что остатки печени отваливаются. Перед глазами звезды разноцветные. «Все, - думаю, - пора завязывать».

- Неужели три тысячи в месяц получали ижевские хоккеисты?
- Не все разумеется. Таких ставок всего несколько было. Стартовая моя зарплата в «Ижстали» составляла 1000 рублей. Такого жалования нигде в Вышке не видели. Стандартная ставка в «Динамо» – 300 рублей; да за счет премий – сотка за победу – еще с полтысячи набегало. Конечно, те хоккейные заработки не сравнить с сегодняшними контрактами Ковальчука или Радулова, но к концу первого сезона в Ижевске накопил на «восьмерку». «Зубилами» их называли. Вишневого цвета. Три таких машинки на весь город катались. Сирота, покойничек, обращался: «Вах, продай. Две цены». Где-то в феврале 1992 приехали в клуб председатель заводского парткома Цыпляшов и профсоюзный босс Саянский. Всех собрали, объявили, что завод содержать команду больше не собирается, 80-й отдел, за которым мы числились, сокращается. «Положенные по закону два месяца отработаете – и прощайте». Сергей Николаевич Левашов, как мог, пытался спасти команду, искал средства, привлекал меценатов и спонсоров, но больше года «ижсталевская» лодка в бушующем море быстро меняющихся реалий на плаву не продержалась.

- Легко ли удалось вписаться во внехоккейную жизнь?
- Повезло, что не возникло паузы при переходе из спорта на «гражданку». Страна вкатывалась в новый этап свой истории; получилось удачно встать на эти рельсы. Помогли друзья хоккея. За первое место в бомбардирской табели должен был получить талон на выкуп автомобиля. История пришлась на самый слом эпох. Вчера машина стоила 14 тысяч, а через кратчайшее время – 140. Гиперинфляция. И куда мне эта бумажка при зарплате, так и оставшейся три тысячи рублей? Хотел выкинуть. И тут подходит однокашник у одноклубника Димы Лукина: «Знаю, тебе талон на «Жигули» дали". – «Надо? Забирай». – «Да ты подожди, не разбрасывайся. Я сейчас машинами торгую, «Москвичами». Дам тебе денег – съезди в салон, выкупи авто. Потом продашь – поделишься немного». Утром привозит ко мне в «ижсталевский» профилакторий пакет денег, 150 тысяч. Я такой суммы еще не видывал. «Слушай, - говорю, - ты ж меня совсем не знаешь, один раз на хоккее встретились». «Не волнуйся, - отвечает, - никуда не денешься; ты – хоккеист, значит в Ледовом тебя всегда найти можно». Поехал я в «вазовский» салон, выкупил черную «четверку». А через месяц «загнал» ее за 425000 Синдбаду; был в Ижевске такой «водочный король». Через несколько лет его в этой же машине и «грохнули». За деньгами к нему в офис подъезжаю – охрана с автоматами. На полу стоит коробка из-под телевизора «Фотон», доверху набитая «трешками», «пятерками». А у меня при себе два больших баула хоккейных; я даже не представлял объема: сколько это, 425 тысяч. Синдбад с улыбкой: «Пересчитывать будете?» С трудом коробку перевернули, в баул пересыпали; он аж трещит по швам, еле застегнулся. Рассчитался с кредитором, отблагодарил. Стали с товарищем думать, чего дальше делать. Тогда такое понятие появилось – «бартер». То есть за товар хотели получать не деньги, а другой товар. У меня «налички» на три "Москвича" с лихвой. На что менять? Ну а что у нас всегда в цене? Правильно, алкоголь. На Яранском спиртоводочном заводе превратили четыре «легковушки» в четыре фуры «Стрелецкой», «Павелецкой», «Рябины на коньяке». Вспоминаю переговоры с директором производства. Большой зал, дубовый стол, дубовые лавки. А на столе 7 ведер с продукцией. Никогда из ведра не пил; ковшом черпаешь – не убывает. С одной машины получалась пятисотпроцентная прибыль. За один июнь 1992 года, купил пятикомнатную квартиру. Продали с компаньоном 17 вагонов водки. Но хоккей не отпускал, тянуло назад. Говорю напарнику: «А попробую-ка я еще годик поиграть». В начале июля пришел на первое собрание. Левашов, ставший главным, не скрывает: «Питания нет, формы нет. Ветераны – такие как Вахрушев, Камашев, Белов, Молчанов, Вологжанин – могут на утренние тренировки не являться». Разве это дело? Повесил коньки на гвоздь. Следом зачехлили клюшки Белый, Маркел с Кэмэлом. А Серега Вологжанин перебрался в Самару. В новый сезон команда все же вступила, но, по сути, это была уже агония. Играли, в основном, сплошные юниоры по 16-17 лет. Восемнадцатилетний Кирилл Голубев стал лучшим бомбардиром. Дебютное первенство новой России стало последним для старой «Ижстали».

- Других попыток вернуться на лед не предпринимали?
- Отгорело. В середине 90-х звонил из Франции Андрей Виттенберг. Мы с ним за «динамовскую» молодежку вместе действовали. Слышу из трубки: «Поедешь в Испанию? Есть ставка играющего тренера». А я уж сколько лет на лед не выходил, бизнесом занимался, габариты набрал явно нехоккейные. Да еще Иванов в 1993 звал к себе по старой памяти в ЦСК ВВС: «Попробуй, может, поиграешь на опыте». Ответил ему, что играть плохо не хочу, а как раньше – уже не получится.

- Тыжных до 47 «пылил».
- Защитнику попроще. Но Тыжа, безусловно, большой мастер. Его только на моей памяти раза три из большого спорта провожали. Перед игрой короткие речи, памятный подарок, диплом, теплые пожелания. Через время смотришь – Серега опять на лед вернулся. Я на хоккейном веку повидал немало. Против Касатонова - Фетисова, Кравчука - Константинова играл, с Билялетдиновым бок-о-бок. Но три самых крутых защитника в советском хоккее 80-х, на мой взгляд, это Лубнин, Первухин и Тыжных. Вася Первухин постоянно такой расслабленный, коньки только на четыре ряда завязывал, пять рядов открытые, язычок торчит. Клюшки никогда не строгал. За пять минут до тренировки приходил, как Тыжа точно так же. Форму на полу разложит – раз, раз, раз, запрыгнет быстро – и на лед. Отрабатываем упражнение «2-в-1». Любого защитника легко обыгрывал: Билялетдинова, Паюсова, Васильева, Вожакова. Любого. Первухина – никак. Делаю классическую чепецкую подкидку, такую, чтоб она любую клюшку проскочила. Даю поверху – Вася перехватывает; хоть кончиком, краешком, да зацепит. Низом – та же история. Прокидываю ему между ног – шнурком, но все равно направление шайбы изменит – все, атака сорвана. Он, вроде, катится-то еле-еле, но за счет выбора позиции и какого-то феноменального чтения следующего хода, фантастического предчувствия – непреодолимый рубеж. Тыжных – дубль два. Я уже начальником команды работал, а Владимирыч все играл. Приезжает какая-нибудь Альметка, парни молодые, шустрые. Выкатываются вдвоем на нашего ветерана. Он спиной семенит, семенит, семенит. Нападающий отдает пас, вроде, уже на пустые ворота – и тут Тыжа меняет направление – шайба уходит в угол. Соперники плюются: «Что тут за старый пень на пути вдруг вырос?» А это не пень, это – мастерство. Это чувство позиции. Его не купишь, не натренируешь. С ним только родиться можно. Талант. А на первом месте – Лубнин. Шикарный игровик. У меня сейчас перед глазами битва с Питером. Три на пять остаемся, выпускают меня, Лубяна и Викула. Накатывается атака, и Лубян, чтоб шайбу в зону не запустить, выпрыгивает рыбкой и самым кончиком клюшки, как в бильярде, выбивает снаряд за синюю линию. Атакующие в офсайде, у нас передышка. Я такого нигде не видел, это ювелирная работа. Еще в Ижевске слышал фамилию Яупова. В команде его не застал, но ветераны рассказывали, мол, защитник-монстр. Синюю линию ловил, двумя конечками на лету шайбу зажимал. А Лубниным не перестаю восхищаться. На первых же тренировках в Ижевске он меня поразил. Обыграет одного нападающего, второго защитника, не теряя контроля над шайбой, на меня смотрит: «Вах, где у тебя клюшка». Представляешь, он разговаривает со мной прямо во время атаки: «Почему клюшка не на льду!» Еще одного уберет, пас-конфетку выложит. Техника высочайшего класса. Вообще зверь.

- Во второй половине 80-х самым страшным защитником Первой лиги считался Алексей Кицын из Новокузнецка. Вы пересекались с ним в молодежном составе «Динамо».
- Ха, да мы с Лехой в одном номере в первый год жили втроем с еще одним кузбасским парнем, Серегой Трофиловым. Прозвище у Кицына – Травматолог. Сколько народу за карьеру поломал, наверное, сам не сосчитает. Боец. Высокий, здоровый, кулачище с голову. Но дуболом. Ни отдать, ни принять. А вот расколоть кого-то – его стезя. На первой же тренировке для острастки Коле Варянову по чайнику настучал. А Варян-то человек спокойный, мирный, опешил от такого: «Ты чего?». Кицын по молодости – вообще без тормозов. Ему родители из дому денег выслали, чтоб мотоцикл купил «Яву». Леха в отпуске на нем хотел пробег устроить от Москвы до малой родины. Но, в итоге, только пару шлемов приобрел, так они два года на шкафу провалялись. Остальное – прогуляли.

- Вам дважды удалось взять престижный некогда международный трофей – ExpolarisCup. В 1983 году с «Динамо», а в 1986 – с ижевской командой.
- Поездка в Швецию с бело-голубыми памятна тем, что именно здесь удалось впервые отличиться заброшенной шайбой. Голевые передачи раздавал почти в каждом матче; в Шелефтео Шашов хет-трик с моих пасов оформил. А в Лулео, наконец, получилось самому удачно добить отскок на пятаке. Новый год встречали в ресторане при отеле. Тренеры зорко следили, чтоб никто не позволил себе лишнего. В 11 вечера по местному времени подняли бокалы за бой курантов – и отбой. Через три года полетели в королевство трех корон с «Ижсталью». Незабываемый вояж. Из магазинов, автозаправок выносили, кто что сможет. Нас там из отелей несколько раз пытались выселить, полицию вызывали. В аэропорту Слава Комраков всех сразил. В декабре, в мороз притопал в костюме беспризорника времен гражданской войны. Старые джинсы рваные, куртка такая же, шапка из искусственной чебурашки. И деревянные галоши – стук, стук, стук. – «Слава, ты чего?» – «Мне бы до Швеции добраться. У меня же две дочери». В Скандинавии уже на следующий день у него и новые туфли, и новая куртка. На вторую ночь забегает к нам с Женей Чиняевым в номер, в руках автомобильный магнитофон: «Возьмите на хранение». – «Что случилось?» – «В супермаркете чувак на инвалидной коляске очень пристально на меня смотрел; похоже, вычислил. Спрячьте под кровать. Если к вам придут – выкидывайте коробку в окно». Обратно возвращались на клубном автобусе, везли телевизоры, другую технику. И Полярный кубок.

- Заграничные поездки – единственный в ту пору источник приобретения импортной аудио-, видеотехники?
- Петя Шатов с Алма-Аты тащил в Ижевск стереоаппаратуру. Мне двухкассетный Sharp за 1000 рублей продал. У Петрухи чувствовалась коммерческая жилка. В 90-е, говорят, в Казахстане бензин составами сбывал. Сын у него – баскетболист, под два метра вымахал. Еще Норик Карпинский фарцевал, возил из Риги помады, косметику, шапки финские.

- Есть в вашей коллекции еще одна международная награда – главный приз старейшего в мире клубного турнира, Кубка Шпенглера.
- Квартировали в курортном Санкт-Морице. На игры ездили в Давос. Восьмитысячный ледовый дворец, но все места – стоячие. В финале сошлись с «Дуклой». На разминку выходим – полные трибуны. Бубны, барабаны, шум, галдеж. 4:0 выиграли, в раздевалку возвращаемся – Васильев Тузику: «Игорь Николаевич, почему на столах шампанского нет?» Кому-то дано пить и играть, кому-то – не дано. Билялетдинову дать полстакана – потом неделю шнуровать можно. А Иванычу ничто не помеха. Сам рассказывал: «На Суперсерии в 1972 году с Харламом после обеда засандалим на двоих поллитровочку, а вечером канадцев раскатываем». Когда в «Динамо» впервые васильевские клюшки увидел, изумился. Он их специально под себя заказывал на «КОНО». Крюк высотой как два стандартных. Тогда регламентом это никак не воспрещалось. Ни бросить, ни дальний пас отдать таким орудием невозможно; только на короткое расстояние передачу. Зато на неровном льду шайба не перескакивает.

- Наставник «Динамо» Моисеев отговаривал вас от перехода в «Ижсталь». Сбылись его предостережения?
- Меня Попугаев информировал: «Есть в Ижевске такие нехорошие ребята – Комраков и Гатаулин. Если дашь слабинку – загрызут. И так получилось, что на первой же тренировке мы схлестнулись. Сбор в Сочи, в первый день играем в баскетбол пять на пять. Мяч бросаю, а Гатаулин в спину с разбегу – бах! Я с площадки вылетел. Ладно, думаю, понял. Меня же предупреждали. И буквально в этой же смене ответил симметрично. Рава в кольцо метится, я ему с локтя залепил – бабах! Его очередь в зал улетать. Остальные посмотрели, видят, что отпор дать могу, и никто больше не пытался. А со Славой нас сразу поставили в одно звено: Комраков – Туляков – Вахрушев, наигрывать стали вместе, так что он сразу меня как бы под опеку взял. И в первую поездку в чемпионате в Воскресенск мы вместе поехали, в одном номере заселились. Только он орал на меня. В комнату заходим: «Вах, ты зачем ключи и шапку на стол положил!» – Я недоуменно: «А что такого?» – «Примета плохая». – «Какая примета?» – «Плохая! Никогда не клади шапку и ключи на стол».

- Многие хоккейные люди одной из основных проблем сегодняшнего российского спорта считают так называемую перебивку. Впрочем, судя по всему, явление это не новое. К примеру, один из ижсталевских ветеранов 1966 года рождения сомневается, что уфимская плеяда его ровесников родилась действительно в тот год, что записан в паспорте. Они же в сборной страны по своему возрасту полсостава заполняли. Две полных пятерки и вратарь.
- Не знаю, не стану утверждать, что они омоложенные. Но, реально, все красавцы. Хайдаров, Семак, Кравчук, Бушмелев, Полозов, Никонов, Никитин Игорь, Сулейманов, Василевский… На «Золотой шайбе» мы с «Олимпией» «Салавату» по 22:0 попадали. В одни ворота. В «Динамо» стал чемпионом страны среди молодежных команд в 1984-м. Это как сегодня МХЛ, скажем. У нас команда мощнейшая была. Шталенков в воротах. Александров сзади, Леха Амелин. Я в первом звене с Чередниковым Игорем, он потом закончил. Невысокий такой, умница. И Никанор. Этот всегда пас отдаст, не жадина. С такими партнерами грех не забивать. В Киев поехали. Тем, чтоб в вышке молодежной остаться, кровь из носу надо одну игру у нас взять. Им из основы «Сокола» пятерку спустили. Бабий, Бут, Найда, Синьков, Посметьев, Шахрай. А мы их у них дома 20:2 приложили. В клочья. Я 10 забил. Они в шоке. Миша Татаринов мне: «Успокойся уже, - говорит, - хватит». На вторую игру тренер каждому из нашей пятерки дал по «Киевскому» торту и на игру не выпустил: «Сегодня отдыхайте». В другой раз ЦСКА 10:5 хлопнули, Жене Белошейкину пять вонзил. В общем, всех раздевали. В финале с рижским «Динамо» зарубились. Ирбе там совсем юный чудеса творил. Кое-как их укатали. Нам «золото», Риге – «серебро», «бронза» – «Молоту»; Алик Ширгазиев, Ждахин, Андрюха Кошкин за них действовали, позже в «Ижстали» игравшие. На финал Мальцев приехал. Он как раз только что прощальный матч отыграл, в клубе селекцией занимался. Тренировал молодежку Ян Каменецкий. Усатый такой, забавный, но игру нам ставил здорово, тактически готовил отменно.

- Принято считать, что, для того чтоб пробиться в хоккее, нужно иметь либо большой талант, либо колоссальное трудолюбие.
- Есть еще третий вариант: папа-генерал. Играл в «Ижстали» Анатолий Крамской. Как раз генеральский сын. Парень габаритный. Шайба для него хобби, развлечение. Напился в Саратове, ходил босиком по снегу. Отчислили. А вообще-то, все, кто играет в хоккей – фанатики. До самоотречения. Без этого не добиться результата. Лет 11 мне было, играли на область в Сосновке. Это небольшой поселок на Вятке. Матчи спаренные. В первом разнесли хозяев шайб в двадцать. Но был там один выделяющийся мальчишка. Из окна гостиницы ночью смотрим: в темноте на коробке при фонаре бегает, работает, броски тренирует; шайбы нет - фекашкой коровьей. Ложкин (мой тренер детский) посмотрел: «Катается плохо, но большой, и, главное, желание у него ключом бьет. Надо брать». В 16 лет парень приехал в кирово-чепецкий интернат. Андрей Попугаев его звали; будущий призер чемпионатов страны и финалист Евролиги. В этом же возрасте в Чепецк перебрались Гросман и Аркаша Обухов. Виталик даже в школу не пошел, с восемью классами остался. Все время то на катке, то в спортзале проводил. «Терпение, вера и труд – вот что делает из нас чемпионов», - сказал когда-то Александр Мальцев. Его слова запомнил с детства. Еще один мой однокашник – Сергей Доронин – в хоккей пришел только в 14 лет, по спортивным меркам – очень поздно. Но желание у него было огромное. Каждое утро, в любой мороз мы вдвоем отправлялись на стадион. Мне тренер задание дал, мне в сборную надо. А ему-то, Сереге, если подумать, зачем такое самоистязание? Но нет, два года со мной с утра то пешком, то батя мой, шофер, по пути подбрасывал. К восьми часам в школу, так мы в шесть на коробку отправлялись. Я 50 бросков в левую девятку, 50 в правую. А товарищ за вратаря. Минус тридцать, лед трещит. Нас кто-то научил, чтоб ноги не мерзли, надо их газетой обматывать. Темнота, один фонарь светит. Бросаю, бросаю, Серега ловит. В 17 лет его взяли во взрослую «Олимпию».

- В конце апреля увидела свет книга «Город мастеров», посвященная истории кирово-чепецкого хоккея.
- Название неслучайно. Я 1982 году уезжал из маленького города сорок четвертым мастером спорта. Две команды из «олимпийцев» в «вышке» можно было сделать.

- Мальцев – особенный?
- Неподражаемый. Двое его зажали у борта – не выкрутиться. Я встал. А шайба на пятак пришла, только забивай. У Николаича прошу прощения: «Извини, думал, что проигран эпизод». А он мне: «Ты не думай, ты беги, шайбу я тебе пришлю».

- В 90-е довелось поработать спортивным функционером.
- С Борисом Чечневым, нынешним инспектором ВХЛ, регистрировали городскую федерацию хоккея. Два года занимал пост начальника «Ижстали». Абрамов звал, когда команда только начинала свое возрождение. Сразу не смог откликнуться на предложение. Но через пару лет не устоял. Продал пекарню в Гольянах – и вернулся в хоккей. Пришел в начале осени – сезон вот-вот стартует, а у нас склад пустой, ничего нет. Закуплены юниорские трусы-промокашки, да клюшки для игры на асфальте. Смех. Чем играть-то? Набираю Васе Каменеву и Паше Черенкову, питерским ребятам, с которыми в юниорской сборной играл. Они в Финляндии живут, с фабрикой «КОНО» сотрудничают. Звоню: «Надо клюшки». – «Да не вопрос. Бери 1000 штук». – «Много. Трудно с финансами у завода. Давайте 200. Плюс коньки вратарские, щитки, маски и 5 труб». Трубы Ильназ попросил, они только-только появлялись, первые перья в Ижевске как раз увидели. Моисеев-старший в отпуск уехал, финансовые документы подписать некому. Парни согласились без всякой предоплаты заказ отгрузить, хотя не видели меня 8 лет. А уже первый тур на носу. Чтоб к игре успеть – посылку ждать не можем – отправил Панкратова (администратора) самолетом в Питер. У него между прилетом и обратным поездом 4 часа всего-то. Парни его в Пулково на крузаке встречают – клюшки и другая амуниция уже в машине сзади упакованные – и везут на вокзал. Каменев по путям прямиком к товарному вагону. Милиция ему наперерез, Вася им: «Держи сотню долларов; не ты мне права давал, не тебе и забирать. Все отстань, нам на погрузку срочно». Успели. Еще кофейку в ресторанчике на Невском выпили. Панкрат в восторге с вокзала звонит: «Круто тут так встречают». А это, между прочим, 40 тысяч американских денег; по тем ценам не один джип. Без предоплаты. Саша Ураков увидел – восхитился: «Завидный, - говорит, - авторитет у тебя». А я ребят 8 лет не видел, не слышал. Вот такое доверие. Егорычу накладную дал, чтоб он ее Моисееву в завод отвез на подпись. Надо ж полученную партию оплачивать, вторую заказывать. Валерий Васильевич прочитал – трубы вычеркнул, решил, что это «нержавейка» какая-то вписана. Это ж тогда диковина, каждая стоила как 10 деревянных клюшек. К слову, один металлокор Ильназ сломал почти сразу. Играем. Месяц прошел, 40 клюшек сломали, надо новые заказывать. Абрамов опять за подписью поехал. Моисеев снова смету урезал: «Дорого». Сто заказывали - тридцать вычеркнул. Он же видит, что в заводе многие норовили металл стырить. Я Егорычу: «Так ты объясни, что мы, значит, на выезд поедем не в четыре звена, а в три. И экипировку, инвентарь брать надо в мае, когда скидки, и на весь сезон сразу, крупным оптом, по 15 долларов. А не в октябре, в разгар чемпионата, по 25». Но Егорыч спорить не решался. А кроме него Моисеев никого не принимал, ни меня, ни Гурова. У него ж производственное объединение, 17 тысяч сотрудников, дел невпроворот. Приходилось в дальнейшем как поступать. Надо, допустим, 200 клюшек. Я уже знаю, что смету урежут. Пишу 250. Так и есть – 50 вычеркивает, 200 покупаем. В финальном турнире сезона 1998/99 шли на первом месте, имели две игры в запасе от преследователей из Орска. Последний выезд – в Питер, которому уже ничего по турнирной таблице не надо было, и Заволжье. Достаточно два очка взять – и мы чемпионы. На всякий случай, со всех сторон решили перестраховаться. С Шестаковым, директором «Купола», договорился, самолет взял, чтоб ребята не тряслись автобусом. В Питере с Гуровым подходим к Цыганкову, который невский клуб тренировал, они когда-то играли вместе. Михалыч ему: «Гена, помоги». Тот в ответ: «Да зачем вам моя помощь. И так выиграете. Троих алкашей, кто игру делал, я неделю назад выгнал за пьянку, кто-то сломан. Остались дети, да «деревяшки». Из путевых игроков один Гайлик. – Это был такой защитник праворукий, 1961 года, в СКА играл когда-то. – Но он вам не помеха, под 40 лет, доигрывать приехал, еле ползает. Вратаря поставлю, молодого». В общем, мы им за десяток шайб должны были втыкать. А итог – 3:3. После первого периода вели 3:0. Ведущее звено – Смагин - Бояринцев - Душкин. Бояра – мастер – в первом периоде передачек краям нараздавал, а те забить не могут. По пять раз один-в-ноль выбегают - решай! И по щиткам лупят. С Васей Каменевым на трибуне сидим, он хохочет: «Это что за чудаки?» – «Это, - говорю, - наша лучшая тройка». – «Так ты им скажи, что щитки-то не пробиваются. Пусть хоть покажут что-то: влево-вправо, а то «мочат» со всей дури прямо во вратаря». Во втором периоде Бояра сломался; он и так на уколах вышел. Спина. Смага с Душкиным вообще растерялись. А Питер поднажал. Одну, вторую забил, разрыв уже минимальный. А на последней минуте этот самый Гайлик от своей зоны берет шайбу и пешком идет по смагинскому краю. Саша домой не отработал, из атаки не вернулся. И сорокалетний ветеранище вдоль всего борта его тащит, режет угол и с «пятака» забивает – 3:3. Летим в Заволжье. Одно очко требуется! Ведем в счете, но в концовке уступаем. «Мотор» второй, мы – третьи. От «Южного Урала» телеграмма пришла: «Мерси, ребята, за нашу победу». Мы ж ее сами упустили, своими руками отдали. С себя вины тоже не снимаю. Чартером надо было в день игры лететь, а я рейс накануне заказал. Наверное, зря. Хоккеисты на Невский вышли. Смотрю, один с пивом идет, другой. Моисеева не хватило, он занят был, выборы в Госсовет. На машинах с руководством завода на Нижегородчину прикатил, а надо было в первой игре все решать. В Заволжье могли бы только на приветствие выйти, никто уже не догонял.

- Вообще-то, каков был функционал начальника команды?
- И швец, и жнец. И завхоз, и снабженец, и генменеджер. Вплоть до того, что тренировать пришлось однажды. Абрамов заболел, Гуров на похороны уехал. Что делать? Методики нет у меня никакой. Егорычу звоню: «Возьми, - говорит, - тетрадку Михалыча и по ней проведи занятие». А там каракули, хуже чем у врачей. Вспомнил какие-то упражнения еще с «Динамо», позанимались. Леху Вахрушева продали в Нижнекамск. «Нефтехимик» нам 10 тысяч долларов задолжал, а отдавать не спешит. Лещинский – директор клуба – рукой махнул: «Не отдадут. Там Борис Борисыч, шеф команды. Бывший милицейский чин, подавшийся в бандюганы. Конкретный такой персонаж, пальцы веером, в раздевалку с пистолетом ходит». – «Стой, - говорю, не паникуй. С каждым человеком надо общаться на понятном ему языке». Набираю Борис Борисыча этого: «Встретимся в чистом поле, ты со своей крышей, я – со своей. У меня на руках твоя расписка. Что делать будем?» – Он: «Так я же не отказываюсь, не виноват. Но кризис. Наличных нет, берите машинами». Три «жигуля», в итоге. Один сразу пошел Лещинскому с бухгалтером. А он волновался, мол, как машинами? «Куда мы с ними, у нас же лицензии нет». – «Не волнуйся, Григорьич. Решим проблему». Девяностые… В поездки не раз доводилось с командой отправляться. В Тамбове выиграли 8:1, Володя Бояринцев хет-трик оформил. Ночью в закрытый пансионат, где мы остановились, заявился местный голкипер. В руках ящик пива. Разбудил Бояру: «Это тебе. В знак восхищения. Мне никто еще три за игру не забивал». В следующем матче с чеховским «Витязем» встречались. У них своего дворца не было, в Сокольниках играли. Вся подольская братва на матч собралась. После поражения 3:6 угрюмые по машинам расселись, дверцами – бам, бам, бам – укатили.

- В той «Ижстали» Бояринцев – лучший?
- В нападении – безусловно. И по статистике, и по игре. Да, не эстет в катании; шагающий экскаватор. Но зато голова на месте, руки в порядке, поляну видит. Все передачи – точно в крюк. А в защите – Тыжных. В очередной раз провожали его из большого спорта. Матч с Кирово-Чепецком. Я Вершинина пригласил, Председателя Правительства. Был знаком с ним, ходил денег просить на повышенные премии, чтоб команда на предварительном этапе первой финишировала. Фрак надел (есть у меня испанский, в начале 90-х за 1000 «зеленых» брал, большая сумма). Судья приехал, вспомнил внезапно: «Мне Гаряев с 80-х 100 клюшек «Элита» должен. Дайте хоть 10 «Монреалей». Подогнали арбитру конверт, девчонок. На игре он руку «загипсовал», гостей со штрафной лавки не выпускал. Арарат Попов, давнишний администратор «Олимпии», возмущался: «Вы что делаете». Я ему: «Арташесович, ты ж сам учил. Не сердись, дорогой, на выезде играете». Победили 2:0. После матча – банкет. Вершинин тост поднял: «Чтоб все были как начальник команды!»

- Игроков приглашать в команду не доводилось?
- Все сделал, чтоб Федю Тютина домой вернуть. У него в Магнитке уже в 16 лет оклад был неплохой, здесь такой платить не могли. Пришлось попотеть, чтоб «масочнику» ставку выписали не за возраст, а за уровень мастерства. Только Абрамов упорно не хотел парня в состав ставить. Федю поддержал Левашов, тренировавший в ту пору фарм, взял к себе, определил в центрфорварды. Плющев, наставник сборной, звонил: «Вы его еще в ворота поставьте». Позже трудоустроил Игоря Васильева. Парня никуда не брали. Отец подошел, попросил помочь. Позвонил в Чепецк тренеру, предложил взять. Хотя парня в игре не видел, но поверил Петровичу, мужик-то он серьезный, основательный. И он не подвел. И сын его не подвел; в «Олимпии» закрепился, окреп, раскрылся. А через несколько лет вернулся в Ижевск, позже даже до капитана дорос. Петрович до сих пор, как видит – поляну накрывает, благодарит. Надо помогать людям.

- Где в 80-е «Ижсталь» проводила летние сборы?
- На восстановительные дважды ездили в Болгарию. Чаще – в Сочи. Останавливались в гостинице «Москва», вечерами в ресторане пел молодой Лепс. Бывало, что отправлялись в Кирово-Чепецк. Там хорошая база, есть все необходимое для работы на земле. Как-то в город заезжаем, водитель автобуса – Серега Беляк – дал порулить Игорю Орлову. Тот ведет махину, а Беляк на гитаре: «На-а-а маленьком плотууу…». Все дружно подпевают, человек 30-35, полный салон. Окна нараспашку, на светофорах народ шарахается. Подъехали к гостинице, команда заселяться пошла, а Беляк при автобусе остался. Вдруг с мигалками, сиренами несколько милицейских патрулей. Окружают: «Поступил сигнал, что в город въехала банда хулиганов». Серега – хохмач: «Все беру на себя. Никого не знаю. Разрешите явку с повинной». Блюстители правопорядка все осмотрели, мигалки свернули, уехали.

- Сборы в родном городе – это, наверное, удобно. Можно повидаться с друзьями, родителями.
- Взял у бати машину, на тренировку на ней подъехал. Кросс 25 километров, несколько больших кругов по лесу и полю. Один кружок отмотали, Сашка Орлов подмигивает: «Давай срежем». Неудобно отказывать ветеранам. Огляделся, вроде никто из тренеров не смотрит. Заскочили с братьями в автомобиль, за километр до финиша выскочили. Сачканули немного.

- «Ижсталь» уже позабыла, что такое восстановительные сборы.
- Да, думаю, что с 1999-го года, как я поездку пробил у Моисеева, после сезона больше никуда и не ездили.

- Андрей Геннадьевич, есть ли вероятность, что фамилия Вахрушевых продолжит радовать поклонников хоккея?
- Младшего сына понемногу ставлю на коньки. А, вообще-то, у меня пятеро детей. Все со спортом на «ты». Старшей дочери 29 лет, занималась танцами. Сейчас живет Москве. Вторая дочь, 21 год – мастер спорта, зимой выступала в Германии на чемпионате мира по танцевальному спорту, вскоре должна получить звание «международника». Сын, 1999 года рождения, вратарь в футболе. Младшая дочь входит в состав сборной Удмуртии по керлингу.

- Под занавес беседы не могу не задать еще один вопрос. Зачем Володька сбрил усы?
- Женщинам усы нравились. А стал постарше – понял, что хорош и без усов

Досье
Вахрушев Андрей Геннадьевич
Родился 17 мая 1965 года. Нападающий.
В младших лигах советского хоккея провел 8 сезонов. Чемпион Европы среди юниоров; бронзовый призер молодежного чемпионата мира. Чемпион СССР среди молодежных команд.
Выступал за «Олимпию» (Кирово-Чепецк), «Динамо» (Москва), «Ижсталь» (Ижевск), «Динамо» (Харьков), «Прогресс» (Глазов)